Раньше не задумывалась об этом термине, но сейчас он на слуху. И то, как он применяется в русскоязычном обществе, мне крайне не приятно. Дальше имеет смысл читать только тем, кого интересует употребление понятия “гендер” и “гендерный”. Сразу оговорюсь: я ни разу не отрицаю чудовищность событий, приводящих к частому упоминанию этого термина; не отрицаю распространенности насилия мужчин над женщинами. Просто пытаюсь разобраться в собственной реакции на термин.
Статья про гендерное насилие в русской википедии начинается со слов “Насилие над женщинами, или гендерное насилие, — это”. Постановка знака равенства между насилием над женщинами и гендерным насилием предполагает особое отношение к поступкам людей на основании пола жертвы. Это напоминает сексизм, не согласуется с моими ценностями гендерного равенства и звучит оскорбительно для меня как для женщины. Само выведение насилия против женщин в отдельную категорию и тем более слепка его с гендерным насилием заставляет смотреть на женщин как на заведомо более склонных оказываться жертвами, беспомощных и беззащитных. Это виктимизация женщины, поддерживающая выученную беспомощность.
Я не хочу особого отношения к насилию, совершенному в отношении меня, и совершенного мной. Я хочу чтобы насилие в отношении меня оценивалось обществом так же, как насилие к другим людям, вне зависимости от их возраста, сексуальной ориентации, пола, гендера и пр. Хотя, конечно, насилие в отношении меня я люблю кардинально меньше, чем насилие в отношении других людей. С моим гендером это никак не связано.
Кстати про гендер. Определение в Википедии сформулировано на основе “Декларации об искоренении насилия в отношении женщин”. Она была принята ООН в 1993 году. Когда мы ещё так мало знали и были готовы принять о гендере. Поэтому она является последствием (если не прямым продуктом) бигендерной системы, в которой один из гендеров на протяжении длительного времени имел меньшее количество прав, чем второй. Которая создавала простор для общественно приемлемого насилия людей одного гендера над людьми другого гендера. В современном мире знак равенства между насилием над женщиной и гендерным насилием выглядит как установление примата прав одного гендера над другим. Бывшая жертва обзавелась спасателями и стала палачом, круг замкнулся. Это естественный перегиб переходного периода, когда нормы отношений между гендерами пересматривают. И “Декларация…” переходного периода, формулируя проблему, во многом лишний раз ее воспроизводит. Приписывает одному гендеру бессилие и уязвимость, а другому – силу и власть, которой он злоупотребляет.
Понятие “гендерное насилие” не только консервирует бигендерную систему с отношениями полов, осложненными социальными ролями, но еще и вносит много путаницы. Мать половозрелого сына, отнимающая у него паспорт, чтобы тот не женился на неугодной ей девушке, совершает гендерное насилие? Бабка, проводящая обрезание клитора девочке, совершает гендерное насилие? Мужчина тайно читающий переписку жены? А жена, залезающая в телефон мужа без спроса? А если это супруги одного пола? Сутенер, отбирающий документы у проститутки? А если у мальчика-гея? А если не сутенер, а хозяин небольшой фабрики у иногородних рабочих? А насилие мужчины над квиром ? Агендером? А если насильник F2M? А если насильница M2F? И разве какой-то из приведенных примеров насилия хуже или лучше, благодаря гендеру участников?
Понятие “гендерное насилие” применяется уважаемыми мною людьми и организациями. Оно не плохо и не хорошо само по себе. Это удачный термин для сокращения выражения “насилие, совершенное на основании гендерной принадлежности”. Оно полезно, чтобы обратить внимание на специфику именно такого насилия. Но требует очень аккуратного использования и корректного определения по причинам, которые я описала выше.
Удивительно, что в актуальной дискуссии понятие “гендерное насилие” используется для прекращения виктимблейминга и решения проблемы о том, какая степень аффекта может быть условием смягчения ответственности за убийство. То есть виновата ли жертва? И можно ли убивать из любви, страсти, ревности, зависти… Это очень важные темы в области общественного отношения к насилию и к ответственности человека за свои действия. Но с маркером “гендерное насилие” в сетевых дискуссиях они растворяются в сексистском тумане. Казалось бы ответы просты. За действия несёт ответственность тот, кто их совершает. А мера его ответственности определяется не социальной приемлемостью аффекта, а тем, насколько он был в состоянии предсказать последствия своих действий и управлять своим состоянием. Или нет?
© 2018, Татьяна Лапшина. Все права защищены. Распространение материалов возможно и приветствуется с указанием ссылки. Для модификации и коммерческого использования, свяжитесь с автором
