Чтобы вдохновиться формулировать статью по итогам этого года, решила выложить по кусочкам прошлогоднюю. Опубликована в сборнике “Гештальт 2023” сс. 55-66
2022 год вернул тему вины в кабинеты русскоязычных психологов с неотвратимостью рока. Гештальт-терапевтов понимание вины возвращает к самым истокам подхода. G. Yontef [1] в 1996 году писал, что ещё поколение назад тема вины была центральной для всех терапевтических модальностей, включая гештальт-терапию, а позже фокус сместился в направлении стыда. Вина в то время рассматривалась в гештальт-терапии как следствие конфликта между организмическими импульсами (драйвам, потребностями, желаниями и аффектами) и интернализованными ценностями и предписаниями.
Вслед за З. Фрейдом [12], который рассматривал самообвинения меланхоликов как невыраженные претензии к окружающим, Ф. Перлз [8] связывал вину с проецируемой обидой: «Невыраженная обида часто воспринимается как чувство вины или превращается в него». Это задало определенную традицию в обращении с виной у гештальт-терапевтов, когда вина описывалась через прерывание контакта: проекция обиды и ретрофлексия злости у Ф. Перлза, отношение с интроецированными объектами у Г. Йонтефа, следствие слияния у О. Немеринского. Иногда вина рассматривается вовсе как особый «жертвенный» механизм, который позволяет человеку сохранять отношения с автором насилия [7]. Каждый из этих взглядов оказывается ценным в отношении невротической (токсической) вины, цикл которой поддерживается без завершения, причиняя человеку страдания. Но иногда такое представление о вине доходит до крайности, когда можно столкнуться с мнением, что в вине нет биологической природы, одно лишь интеллектуальное построение, и ее невозможно ощутить в теле [4]. Или к попыткам сводить весь опыт вины к работе со страхом наказания, гневом на обвиняющую или наказующую фигуру или переработкой интроектов.
В то же время гештальт-подход в отношении вины может быть иным. Для этого важно опираться на холистическое представление об эмоциях, в которых психическое и биологическое существуют в тесном переплетении. И тогда вина становится одной из базовых эмоций (как она описана, например, у Л. Черняева [14]), играющих важную роль в организмической регуляции человека как представителя социального вида. А страх и гнев, окружающие вину, могут быть вторичными эмоциями как в ответ на само переживание вины (боюсь не пережить ее и злюсь, что вынужден переживать неприятное), так и на особенность актуальных и прошлых отношений в ситуации, к вине располагающей. Ориентация гештальт-подхода на диалог и понимание полевой природы психики позволяет рассматривать вину как эмоцию, возникающую в отношениях в процессе регуляции дистанции, как это описано у О. Немеринского [6]) и В. Сонькина [11]. Также важным становится экзистенциальный аспект вины, когда ее переживание рассматривается возможным благодаря «принятию ответственности перед своим отношением к собственному бытию» по М. Буберу [3]. Ориентация на феноменологическое исследование позволяет поддерживать клиента в дифференциации разных типов вины, опознавать сопровождающие ее чувства и обнаруживать новые способы не столько освобождения от вины, сколько опоры на неё в отношениях с собой, миром и другими людьми.
Что же такое вина?
Похоже, что вина – эмоция, свойственная только человеку. Она сопровождает осознавание того, что мои действия и/или их последствия нанесли вред или ущерб другому [10]. Из этого описания ясно, что способность переживать вину человек приобретает по мере взросления. Чтобы вина возникла должны быть развито восприятие, мышление, память и межличностный интеллект в достаточной мере, чтобы связать свои действия, их последствия и отношения с другим человеком.
Вина позволяет людям регулировать поведение в отношении друг друга, так как прерывает действие, которое её вызывает. А предвосхищаемая позволяет не повторять действий, наносящих вред другому, помогая человеку социализироваться. Подталкивая человека в контакт с пострадавшим, вина позволяет восстанавливать отношения после причиненной боли через принесение извинений, возмещение ущерба и получение прощения.
Если ситуация переживания вины – причинение ущерба или нарушение договоренностей – универсальна, то переживание вины может быть устроено по-разному в телесных ощущениях, возникающих порывах и интеллектуальном осмыслении. Чаще всего виной называют два разных переживания.
Вина первого типа больше всего похожа на страх. В такой ситуации человек может замечать учащающееся сердцебиение, холод в конечностях, мышечное одервенение или дрожь в руках и коленях. Дыхание становится аритмичным. Могут возникать мысли или неуловимое предчувствие, что со мной случится что-то плохое. Может хотеться сбежать из этой ситуации или сделать ее незаметной, невидимой для себя и другого. Страх – эмоция предчувствия опасных или болезненных событий – часто основывается на прошлом опыте. Эта выученная реакция страха связана с детским опытом наказаний, когда в ответ на действия ребёнка взрослые причиняли ему боль, физическую или моральную. Шлепали, били, громко кричали, ставили в угол, наказывали молчанием или лишением любви. В обращении с таким типом вины важным является понять, чего больше всего я боюсь, насколько реальна эта угроза в текущих отношениях здесь и сейчас. Тут психотерапевту могут потребоваться навыки работы с травматическим детским опытом. Но также важно понимать, что бояться потерять значимые отношения – естественный человеческий страх, от которого окончательно возможно избавиться только избегая привязанности. Важно поддерживать проживание эмоций, сохраняя свободу действия в них.
Вина второго типа похожа на сожаление о причиненном вреде другому человеку. Такая вина основывается на эмпатии. В этом случае человек может переживать боль и разнообразные чувства, возникающие у другого. Человек может думать, что плохо поступил, и рассуждать о том, что к этому привело и как это исправить. Может хотеться утешить другого, уменьшить его страдание, исправить ситуацию. Эти переживания не приятны, но не являются наказанием, совершаемым над человеком властной фигурой. Они следствие доброго отношения к пострадавшему. Если мы боимся человека, испытываем к нему отвращение или злость, способность к сопереживанию блокируется и возможность чувствовать вину второго типа тоже. Работая с виной второго типа, важно обращаться к практикам осознанного сопереживания. Оно включает не только сострадание, но и сорадование. Опирается на умение переживать за себя (сопереживание себе) и отделение собственных чувств от чувств другого: я вижу, что другому больно, и пугаюсь, что могу его потерять. При этом важно помнить, что вина зарождается и развивается как функция отношений [11]. Сопереживание не может быть изолировано от другого, так как в реальности только другой человек может сообщить мне о мере собственного страдания или радости и только с ним можно договориться о том, как сохранить наши отношения в дальнейшем.
А что со злостью?
Как я упоминала выше, в гештальт-терапии долгое время рассматривали вину как ретрофлексированную злость или проецируемую обиду.
Злость – это эмоция возникающая в ситуациях, в которых все идет не так, как нам хотелось бы (было приятно или удобно), а иногда и вовсе угрожающим образом (нарушая физические и личностные границы). Она необходима, чтобы менять нашу жизнь к лучшему. И действительно, если рассматривать вину как воспроизведение ситуаций наказания, в таких ситуациях естественно гневаться. Большинство людей не любят наказания и не хотят быть наказанными. Если рассматривать вину как часть процесса сострадания, то гневаться тоже естественно. Когда нам больно, злость возникает, чтобы мы могли устранить её причину, даже если боль эмпатическая, чужая. Часто людям бывает сложно заметить свою злость в ситуации вины, либо из страха перед пострадавшим или из жалости. Тут на помощь приходит ретрофлексия – обращение физического или ментального действия на себя вместо какого-то объекта вовне. Иногда обращенная на себя злость может выглядеть как самообвинение, но является ли она виной как таковой? Или реакцией на чувство вины? Второе мне кажется более вероятным. Поэтому можно говорить о том, что вина может сопровождаться злостью, которая у людей, склонных к ретрофлексии, может обращаться на себя и усиливать вину через самонаказание и самообвинение. Фокусируясь в работе с ситуацией вины исключительно на ретрофлексии злости, можно достигнуть преждевременного катарсиса и через него облегчения, но в долгосрочной перспективе это не создает опыта проживания вины как таковой и поддерживает опасную в отношениях тенденцию – гневаться на человека, пострадавшего от наших действий.
Фриц Перлз утверждал: «Всякий раз, когда вы чувствуете вину, выясните, на что вы обижены, и выразите это, ясно выразите свои требования до конца» [8]. Тогда вина пройдет. Работа Ф. Перлза в ситуации вины была сфокусирована на присвоении виноватым спроецированного материала. В частности обиды – сложной эмоции, в которой гнев является важной составляющей. Обиду можно определить как «переживание смеси возмущения и бессилия выразить его другому из-за боязни отвержения и разрыва отношений. В результате появляется переживание, в котором это возмущение сдерживается и сочетается с печалью по поводу невозможности его выражения» [10]. Обида здесь также может быть следствием столкновения с виной. Ведь так неприятно переживать себя виноватым! Да ещё неловко требовать от другого заметить это моё страдание, ведь жертва здесь – другой. Обнаружение собственной обиды в ситуации вины приводит к облегчению и позволяет на какое-то время избежать переживания вины.
Тем не мнее обнаружение склонности клиента к ретрофлексии и проецированию в ситуации вины является тактически полезным. Феноменологическое исследование этих механизмов позволяет клиентам встретиться с собственными особенностями в обхождении с виной первого и второго типа. Проекция – важный механизм психики, который позволяет нам предугадывать, что могут почувствовать другие. Её вклад в нашу способность к сопереживанию велик. Например, обидчивый человек будет склонен в рамках вины второго типа сопереживать обиде больше, чем печали или страху пострадавшего. Это будет ограничивать его возможности в контакте с другим при поиске способов возмещения ущерба и обретении прощения. Гневливый человек может ожидать от другого злости и агрессивных действий, преувеличивать угрозу, и усиливать вину первого типа и преуменьшать собственные возможности по разрешению ее в отношениях.
И так, злость и обида являются не столько составляющими чувства вины, сколько нашим отношением к ней. Эмоциями в ответ на эмоции. Но также гнев может возникать в ответ на обвинение реальное или со стороны интроецированного наказующего объекта.
Система наказаний встраивается в эмоциональный мир постепенно. Сначала наказание следует за действием: закричал на родителя – тебя ставят в угол. Когда человек достаточно напуган, не обязательно реализовывать наказание, достаточно угрозы. Например, “продолжишь говорить со мной в таком тоне, пойдешь в угол”. И, наконец, угроза становится не нужна и для регуляции отношений используется обвинение. “Опять ты говоришь со мной в таком тоне!” Обвинение – это указание другому, что он должен чувствовать вину в данной ситуации и прекратить действие, не совершать его в будущем и/или компенсировать ущерб загодя. Оно срабатывает только в рамках вины первого типа. Вина второго типа может возникнуть в ответ на изменения в мимике, интонациях или действиях другого человека, которые воспринимаются как признак физической или душевной боли. Или в ответ на сообщение о задетости моими действиями: “Я пугаюсь, когда ты на меня кричишь”. Человек, склонный переживать вину первого типа, такое высказывание может воспринять как обвинение.
Злость в такой ситуации возникает как противодействие к интроецированию виной, ответ на нарушение границ личности: только я сам могу чувствовать, когда я виноват. У неё есть минимум два направления: человек, в контакте с которым я чувствую вину, и то, что мне вменяется в вину. Часто, работа с гневом, возникающим в ситуации вины, останавливается на первом направлении. В нем больше энергии, ведь и гнев, и вина направлены на другого, требуют контакта с ним. Очень важно не упустить второе направление гнева, которое позволяет дифференцировать, где мне вменяют в вину то, на что я не мог повлиять или не считаю опасным для другого, а где справедливо указывают на то, что я повёл себя жестоко или неосмотрительно с тем, кто мне дорог. Этот гнев, осознанный вместе с виной, может быть топливом для изменения правил, которые мне не подходят в сложившихся отношениях. Или же чтобы принять решение о завершении отношений, если их невозможно трансформировать подходящим мне образом.
1. Yontef G. Shame and Guilt in Gestalt Therapy: Theory and practice. // The voice of shame: silence and connection in psychotherapy / Robert G. Lee and Gordon Wheller editors. – 1996 – pp. 351-380 .
2. Белинская Е.В. Психология и психотерапия вины и стыда с позиции гештальттерапевтического подхода // b17 [сайт]. – 2017. – URL: https://www.b17.ru/blog/54523/?ysclid=lbgqqwfnsg813512208 (дата обращения: 19.12.2022)
3. Бубер М. Вина и чувство вины. // Вестник РАТЭПП. – 1994. – N 2. – С. 7-34.
4. Долгополова М. Работа с эмоциями в гештальт-терапии // Личный сайт Марии Долгополовой [сайт]. – 2014. – URL: https://mariadolgopolova.ru/stati/rabota-s-emotsiyami-v-geshtalt-terapii.html (дата обращения 19.12.2022)
5. Дубинская В.В. О чувствах в психотерапии. Сепарация. М. 2011, 280 с.
6. Немиринский О. Стыд и диалог // Московский Институт Гештальт-Терапии и Консультирования [сайт]. – URL: http://gestalt-therapy.ru/biblio/theor/shame_and_dialog/ (дата обращения 19.12.2022)
7. Орлова Т. За Закрытыми дверями. Почему происходит домашнее насилие и как его остановиться. – М.: БФ «Нужна помощь», 2022. – 272 с
8. Перлз Ф. Гештальт-семинары / Перевод с англ. – М.: Институт Общегуманитарных исследований, 2007. – 352 с.
9. Пугач Н., Булюбаш И. Механизмы формирования вины и стратегии работы гештальт-терапевта по восстановлению контакта. // Актуальные вопросы гештальт-терапии и профессиональной подготовки гештальт-терапевтов. Сборник статей ВШГТ. Под ред. И.Д. Булюбаш. – Нижний Новгород – Тольятти – Ижевск – Москва, 2017. – сс. 81-94.
10. Смирнов А. Словарь чувств 2011// https://isidor2008.livejournal.com/6126.html
11. Сонькин В. Вина – самое человеческое переживание. М., Институт Общегуманитарных Исследований, 2022. 318 с.
12. Фрейд 3. Скорбь и меланхолия. https://freudproject.ru/?p=796
13. Черняев Л. Взгляд гештальт-терапевта на базовые эмоции // Гештальт 2007. Часть 2. Философия и этика в гештальт-подходе. Москва. МГИ, 2007. Сс. 48-55.
Продолжение следует…
© 2023, Татьяна Лапшина. Все права защищены. Распространение материалов возможно и приветствуется с указанием ссылки. Для модификации и коммерческого использования, свяжитесь с автором
