У всех весна, а у меня осознавание. Бывает парад планет, а у меня парад постов и запросов. А в результате к утру четверга я поняла, зачем на самом деле занимаюсь психотерапией. И почему моя практика такая, какая есть. Никогда такого не было и вот опять.
События юности в очередной раз легли в понятный узор калейдоскопа. Вместе с вау-эффектом пришла мучительная неловкость: жить свою жизнь пятнадцать лет и не замечать, как пытаюсь переработать горе-горькое далёкой давности. Что пытаюсь изменить ситуацию, которую я не могу изменить.
Есть у меня теория, что профессиональный путь многих психологов и психотерапевтов начинается с важного человека , которому было невозможно помочь. Потому что нельзя помочь тому, кто не просит о помощи. А если даже просит, то помочь можно только в том, что человек уже делает.
Я долгое время считала что такой человек для меня – это я сама. Отчасти это правда. Но не до конца. Пора признать, что человек, с которым мне так хотелось быть рядом и кому хотелось помочь, давным давно мертв. Он убил себя нелепо, жестоко, в одиночестве. И этого не изменить ни для него, ни для меня. Ни нелепости, ни жестокости, ни одиночества, ни смерти.
Сейчас мне даже толком не вспомнить, каким он был. Потому что то, как мы могли общаться тогда, не создавало надежного образа друг друга. Каждый пытался кем-то быть изо всех сил. Вот и я после его смерти сначала старалась быть мягким преподавателем, чтобы не ранить таких, как он . Потом уходя в частную практику, я спорила с миром, что такое возможно: талантливые, красивые люди, которых все любят, кончают с собой.
Теперь с осознаванием этой связи, работа потеряла смысл. То есть смысл остался, но не слишком личный.
Остаюсь в профессии – в конце концов, не самая нелепая история профессионального пути. Теперь буду делать работу лучше, чище и более осознанно. Впереди две недели отпуска. Надеюсь за них переварить внезапно обнаруженное. Прибраться в чертогах разума и эмоционально перезагрузиться. Пустыня, небо и море мне в помощь.
Картинка просто так
