Tag Archives: феноменология обыденной жизни

Б


Так тяжело отпустить надежду на идеальное родительство. На такую маму, чтобы удовлетворял все потребности или хотя бы не творила всей той фигни, что уже со мною сотворили. И если даже в терапии удается отчаяться биться с собственной матерью, то можно хотя самой/му стать идеальной/ым для своих детей, партнёров, клиентов.
А потом выясняется , что если бы не эта фигня, то не понятно, кем бы мы были. Не было бы оставленности и изоляции- не родилось бы фантазии, чувства ритма и рифмы. Не было бы непостоянства и перепадов настроения – не отросло бы межличностного интеллекта. Если бы мама не говорила, ты страшненький/ая, не нужно было бы становиться настолько умными. Если бы, наоборот, не держат за дурочку/дурачка, не нужно становиться ласковыми и красивыми. Потому что зачем? Если бы не болезни и хрупкость, как бы мы научились любить, помня о смерти?
Как-то иначе без всех этих гиперкомпенсаций, было бы лучше? Не известно. Никто из нас не знает того, другого человека, который не претерпевал.
В этой точке становится легче. И даже можно почувствовать благодарность своим неидеальным родителям. “Спасибо. Наелась. Больше не надо”. Так много легче. Но желания общаться с родителями, если они продолжают творить фигню, не появляется. Такая она, благодарность.

Про день сурка

Классная метафра получилась у Дэнни Рубина и Гарольда Рамиса. “День сурка,” – говорим мы, когда каждый день повторяется одно и то же, лишая нас связи с собственными потребностями – зачем желать и страдать, когда делаешь-делаешь, а результата или хотя бы облегчения нет?! Но переживать неприятное в “дне сурка” мучительно. От этого хочется что-то менять, совершать выборы, пересматривать цели, от чего-то отказываться, за что-то браться без гарантии успеха. Простой прямой путь из “дня сурка” сопряжен с рисками и потерями. Вот выбираю писать сейчас эту заметку и безнадежно упускаю световой день за окном. А выбери погулять, мысль бы упустила и не было бы заметки. Ах как было бы здорово, если бы можно было ничего не выбирать и опробовать все возможности по очереди. Прямо как у Фила Коннорса, да? Чтобы вечный “день сурка”.
Так и живём. Либо выбор и боль прощания с нереализованными альтернативами. Либо вечный “день сурка”.

Гуссерля взгляд грибной


Поговорим о грибах и феноменологической психопрактике? Но не в том смысле, что вы подумали.
Работа психолога в гештальт-подходе похожа на тихую охоту. Она требует развития взгляда грибника: когда все увиденное одинаково важно, когда замеченное важнее названного и тем более объяснённого.
Бесполезно и утомительно искать грибы, заглядывая под каждый листочек и обшаривая каждый ствол дерева в лесу. Чтобы начать видеть интересующие тебя плодовые тела, сначала нужно встретить парочку опытных экземпляров. Хоть случайно, хоть при помощи местных грибников-старожилов. Тогда в мозгу начинает складываться нервная модель стимула – эталон образа гриба на фоне листочков, хвои, почвы и других световых бликов. На уровне психики это переживается как смутное предчувствие. То, что остановит взгляд, скользящий по ландшафту, в нужный момент. Тогда гриб будто выскочит из фона или же восприятие выделит его особенно ясно – оба объяснения верны и бесполезны одновременно. Тот же принцип работает, когда учишься выискивать четырехлистники на полянке клевера. Поиск без поиска. Скользишь взглядом по поляне, никуда не торопишься, прислушиваешься к собственным ощущениям.
Конечно, будут ложные срабатывания. Кто из грибников хоть раз не принимал желтый лист березы за проблеск лисички? А лосиные какашки за черный груздь? Да и переплетения обыкновенных клеверных листьев под ногами встречаются чаще, чем настоящие четырёхлистники. “Вот жеж!” – кричит разочарованно сознание, фиксируя ошибку. Это важная реакция – через нее корректируется четкость узнавания образов. Важно воспринять её в контексте общей задачи, не генерализируя преждевременно ни на место (плохой лес, пойду в другой), ни на занятие (грибы это не моё). Просто это не гриб или не тот гриб – идём дальше. То же самое касается “Вот жеж!” иного толка – когда желанный гриб перед тобой. Всплеск эмоций помогает настроиться нервной модели стимула. Только и всего. Решать, грибное ли это место и какой ты грибник, – будешь потом и совсем другими частями психики.
Так и с клиент(к)ами. Каждая история – новая лесная поляна с расставленными цветовыми акцентами и бликами света. Важно слушать её внимательно и немного поверхностно, не останавливаясь преждевременно ни на одной детали. Позволить вниманию течь свободно до первого инсайта: встреченного случайно или при активном участии клиента/ки. А затем дать мозгу делать свое дело: слушать историю и свои предчувствия, проверять их, встречать выступающие из фона грибы и листочки и переживать уважительно “Вот жеж!” обоего ода.

Резинкой по носу, или как себе испортить отпуск


У вас бывает такое, когда в отпуске устаешь больше, чем на работе? Причин у этого может быть множество, но у меня есть моя любимая. Я называю её «резинкой по носу».
Бывают люди, которые любят множество разнообразных занятий, но в рабочее время вынужденно отодвигают их на задний план. Внутри таких людей постепенно натягивается резинка отложенных удовольствий. Они могут утешать себя: «Вот будет время и тогда я дорисую картину, встречусь со всеми друзьями, покатаюсь на велике, потанцую милонги, схожу в театры и на выставки, погуляю во всех любимых парках…» .Могут закидывать все любимое и важное в календарь на выходные недели. Это позволяет в моменте не переживать мучительную разлуку с любимым делом. Или переживать, но иметь утешение.
И вот наступает час икс и резинка, натянутая на последний рабочий день, слетает и со всей дури ударяет по человеку предвосхищением исполнения желаний. Иногда уже в последние дни перед отпуском возникает тревога, всё ли осуществится. Приятная как пузырьки в игристом. Или мучительная как вязкая ириска. В час икс вся потенциальная энергия желаний высвобождается. На волне перевозбуждения кажется, что на всё хватает сил. Это похоже на встречу моногамных любовников после длительной разлуки. Как долго они не могли прикоснуться друг к другу! Сколько раз прокручивали в голове первое мгновение встречи! Жадность до ласки доведена до предела. Страсть выливается в долгое соитие до полного изнеможения и посткоитальной боли.
И вот человек посещает все выставки на велосипеде с платьем для театра и танго-туфлями в рюкзаке до полного изнеможения. Тогда наваливается вся усталость, которую не удавалось заметить, потому что так хотелось осуществить все задуманное. Отпуск подходит к концу. Завтра на работу.
Бывает иначе. Когда от частых натяжений резинка деформируется и проседает. Желания “перегорают”, не дождавшись своего часа. И человек застает себя в первый день отпуска в растерянности: а чего же именно я хочу? Нет тревоги и предвкушения. Никакие страсти не мучат. Парадокс в том, что таким образом даже лучше отдыхается. Другое дело, что такие отпуска частенько создают внутри пустоту и легко забываются. Но они крайне необходимы для того, чтобы были силы на работу. И движение мысли для творческих дел. Пустота нужна.
Редкие люди могут позволить себе роскошь такого отпуска, где первый вариант сменится вторым и тогда по-настоящему успеется всё. Кто-то даже умеет в растерянность первого дня нащупать истонченную резинку желания. Самого актуального на момент начала отпуска.
Наверное, где-то есть золотая середина. Между работой и хобби. Между страстью и опустошенностью. Вовлеченностью и отстраненностью. Наверное, можно превратить любимое дело в работу – хотя тут у меня всегда есть вопросы. А я постаралась описать, как есть. Такая вот #феноменологияобыденнойжизни. А теперь в отпуск.

Вдохновение дня

Еще один вид на Фудзи, Кацусика Хокусай


Всё, что вы хотели знать о феноменологическом подходе в психотерапии и жизни в одном стихотворении.

Хокусай говорит

Хокусай говорит, смотри внимательно,‎
Он говорит, обращай внимание, замечай.‎
Он говорит, продолжай смотреть, оставайся любознательным.‎
Он говорит, можно столько всего увидеть.‎
Он говорит, радуйся предстоящей старости.‎
Он говорит, продолжай меняться,‎
Ты ведь превращаешься в самого себя.‎

Он говорит, застревай, принимай это, повторяйся,‎
Пока это интересно.‎
Он говорит, продолжай делать то, что любишь.‎
Он говорит, продолжай молиться.‎
Он говорит, каждый из нас – ребёнок,‎
Каждый из нас стар,‎
У каждого есть тело.‎
Он говорит, каждый из нас боится.‎
Он говорит, каждый из нас должен найти способ жить с этим страхом.‎

Он говорит, всё живое -‎
раковины, здания, люди, рыбы, горы, деревья.‎
Дерево живое.‎
Вода живая.‎
У всего своя жизнь.‎
Всё живёт внутри нас.‎
Он говорит, мир живёт внутри тебя.‎

Он говорит, неважно, рисуешь ты или пишешь книги.‎
Неважно, пилишь лес или ловишь рыбу.‎
Неважно, сидишь ли ты дома
И рассматриваешь муравьёв на веранде или тени на деревьях
И травы в саду. Важно, что тебе не всё равно.‎
Важно, что ты чувствуешь.‎
Важно, что ты замечаешь.‎
Важно, что жизнь живёт через тебя.‎

Удовлетворение – это жизнь, живущая через тебя.‎
Радость – это жизнь, живущая через тебя.‎
Он говорит, не бойся.‎
Не бойся.‎
Смотри, чувствуй, позволь жизни вести тебя за руку.‎
Позволь жизни жить через тебя.‎

Роджер Киз
Переводчик(ца), увы, мне не известен(на).
За напоминание благодарность Дарье Кутузовой.

День заботы о себе


Говорят, сегодня день заботы о себе. 24/7. То есть круглосуточно. Профессией мне положено радоваться и отмечать. Но с заботой о себе всё не так-то просто.

С.И. Ожегов пишет об использовании слова “забота” в трех смыслах.
1. Беспокойство, беспокойное, обременительное дело.
2. Мысль или деятельность, направленная к благополучию кого-нибудь или чего-нибудь.
3. Внимание, попечение, уход.
Поэтому если говорится о том, что надо “заботиться о себе”, разные люди услышат это по-разному.
Для кого-то заботиться – тяжкий каждодневный труд. В заботе о себе много рутины. Пока не выработаются необходимые привычки, потребуется внимание, время и усилия. Но если забота о себе – это прямо труд-труд, без выходных и сострадания, что-то явно идет не так. Тем более, если беспокойство о себе постоянное. Уметь успокаиваться – тоже забота о себе.

Если речь идет о деятельности, направленной к собственному благополучию, то тут встаёт вопрос “что такое благополучие?”. Например, для людей, которые выросли в дефиците, благополучие может восприниматься как позволение себе и получение доступа к тому, чего так не хватало в прошлом. В таком случае человек захочет себя баловать как безграничная бабушка, пока скупые родители отвернулись. Например, дорогими вещами, интересными игрушками или вкусной едой. Это здорово, но иногда идет в разрез с интересами себя будущего и опять-таки вызывает дополнительное напряжение, когда трудоголизм и шопоголизм сливаются в экстазе потребительского благополучия.

Мне ближе всего понимание заботы о себе, как внимательности: к своим ощущениям, потребностям, желаниям, и сиюминутным, и тем, что превращаются в долгосрочные цели, к собственному устройству. По сути – это возможность быть на своей стороне, даже если мне плохо или я хочу странного, или сделала какую-то вредную для меня фигню.

Говорить о заботе о себе бессмысленно, если нет никого, кто обо мне заботится. В атомистическом обществе, где каждый сам себе и швец, и жнец, и на дуде игрец, важно уметь просить о заботе других и принимать эту заботу. Иначе будет постоянная обеспокоенность собой и тяжкий труд без выходных и отпусков. Или бесконечная забота о других с ожиданием, что о тебе позаботятся в ответ.

Пятница

Есть как минимум два страха смерти.

Один – с которым имеешь дело, когда ты или кто-то рядом едва не умер. Не для красного слова, а реально по-честноку. О котором пишут в книжках по работе с шоковой травмой. Когда какие-то части древнего мозга решили, что всё: бежать, прикинуться мертвым или бороться, не на жизнь, но на смерть. А когда и если угроза уже миновала, в силу вступает память, которая незаметно тебя направляет: туда не ходи, там смерть – бежать, прикинуться мертвым или биться, но до конца. В таком страхе смерти, как в амфоре, запечатаны замирание, ужас и ярость, древние, как сам наш вид. Он обдает волнами холода, волнами жара, крепким биохимическим пуншем, человека делая обезьяной. Много силы и телесной мудрости – тысячелетия страх охранял нашу жизнь.

Второй – с которым имеешь дело, когда угодно и где угодно, когда поминаешь смерть. Для красного слова или реально по-честноку. О котором пишут в книжках по экзистенциальной психологии, о тревоге и даже в навыках для весьма эффективных людей. Он бесконечно разнообразен. В нем объем непрожитого горя, когда-то отложенного на потом. Все незажившие и воспаленные шрамы от неловко порвавшихся связей. И что-такое про детей или даже внуков: желание хотя бы глазком посмотреть, как они начнут говорить, будут ползать, ходить, пойдут в школу, будут любить и расставаться и… когда-то умрут. И вина – оставить до срока тех, кого приручил. И злость – на тех, кто оставил. А ещё тоска по жизни, которая могла бы быть, но отчего-то не случилась или никак не случается, если живешь чужую жизнь или сквозь обстоятельства, которые вечно не на твоей стороне. И даже если свою, то страстное желание успеть и закончить что-то, что по-настоящему важно. И оно ничуть не менее важно, чем дети и те, кого ты приручил, а для кого-то важнее и единственное, что важно. И стыд, умереть вот так, не совершив. А ещё проигранный спор с ограничениями – нежелание их уплотнения, старости, дряхлости, болезни, боли и зависимости – было бы лучше без них или хотя бы поменьше. Страх умирать долго, мучительно, теряя разум и ничего не мочь. Страх от того, что невозможно проконтролировать тот момент, когда уже всё. И кто-то выберет свой последний контроль.
Он много моложе первого, этот страх. И кто-то скажет, что обезьяну делает человеком, побуждая создать искусство, религию и практики ЗОЖ.

Есть как минимум два страха смерти. Я не знаю, который из них для кого страшнее. И как такое вообще можно измерить. Знаю только, что каждый из них приходит помочь, а значит его можно прожить и двигаться дальше без страха, пока не встретишься снова. И тогда его можно прожить, и двигаться дальше. С ним или без можно двигаться дальше. И это про жизнь.

Пусть просто повисит здесь

Я хочу вами любоваться

Уже весна, а я в этом году еще ничего не написала про людскую красоту. Непорядок.
В прошлый понедельник, элегантно накинув на плечи белое пальто, я возмущалась в кругу коллег. (Они поймут, да и группа терапевтическая, чем хочу, тем и возмущаюсь). “Почему вообще людей может волновать чужой внешний вид? Какой они полноты-худобы, во что они одеты?” Когда пыл возмущения улегся, я решила, что вопрос не риторический и на него интересно ответить. Хотя бы про себя. И я вспомнила времена, когда меня что-то такое волновало и я могла писать пост в ЖЖ, о пузиках, свисающих над джинсами с заниженной талией. Конечно, то, что я обнаружила, вряд ли можно перенести на всех людей, но вдруг кому-то пригодится.
А обнаружила я себя в подростковом возрасте, свой дефицит эстетических впечатлений и огромную жажду любоваться. Не помню, когда мне наскучили альбомы с импрессионистами и палехской росписью, коллекция марок и календариков, и захотелось любоваться людьми. В этом не было ничего от спокойного буддийского любования. Я нуждалась в том, чтобы переживать щемящее чувство прекрасного, разглядывая что-то или кого-то. Причем между что-то или кого-то особой разницы не было. И было почти мучительно, когда я рассматривала кого-то, но что-то выбивалось и не давало почувствовать красоту. Я хотела любоваться людьми, а некоторые из них мне совсем не помогали. Фрустрация и боль, боль и фрустрация.
Сегодня я замечаю за собой, что жажда не прошла. Я до сих пор хочу любоваться людьми. Да, я хочу вами любоваться. Это чуть более мягкое послание, чем: “Сходи в качалку”. Но все еще очень требовательное. Зато из него есть два важных следствия.
Лишь я ответственна за удовлетворение моей жажды любования. Другие люди тут ни при чем. Здорово, когда человек соответствует моим ожиданиям прекрасного, но если нет – этому невозможно помочь и в этом никто не виноват.
Кроме того, моя ответственность в том, чтобы развивать свое чувство прекрасного и учиться любоваться тем, что есть вокруг. Здорово, когда люди разделяют эту мою ценность, но если нет – этому невозможно помочь и в этом никто не виноват.
Я хочу любоваться людьми. Такие дела.
А вы?

Ох уж эти романтики

Решила я поучиться чему-то новому, кроме психотерапии. Пыталась избежать этого и поучиться новому подходу в психотерапии, но решительно прервала это прерывание контакта с новым и записалась на “Ольфакторный навигатор” к Анне Зворыкиной. Тем более, что давно мечтала, а оно не складывалось. Неделю спустя, когда я доделала первое домашнее задание, могу позволить себе порадоваться за себя и похвастаться. Какое же это наслаждение – получать образование, в котором развиваются чувства. Не в смысле переживания эмоций, хотя и это тоже, а в смысле ориентации в потоке органов чувств, ассоциаций, слов и вот этом всем вокруг запахов, но не только.
И тут же натолкнулась на целый пласт знаний, без которых не понятно, как я обходилась в своей работе. Негативная способность Китса – самая подходящая мне формулировка феноменологического видения в психотерапии. Теперь хочу лучше понять, что именно он имел в виду, но формулировка уже есть, ее хочется в рамку и на стенку. Поэтому пусть будет тут.

Если бы я разрабатывала систему образования для психологов, я бы из первых двух лет выкинула всю философию и математику, а наполнила бы такими курсами. Потому что для освоения философии в приложении ее к жизни нужно отточенное внимание и развитое чувство. Иначе у теоретического знания есть риск превратиться в пустой эбаутизм и бесплотную абстракцию.