Три любимых мозгоправа

В феврале в своем личном блоге я написала три небольшие заметки о культурных образах психологов, которые повлияли на мой выбор профессии. Прошло время и мне кажется, что это важный текст – потому что ориентиры, которым мы следуем в самом начале профессионального пути во многом определяют то, кем мы становимся дальше. В моем случае оказалось, что первые примеры для подражания по прежнему вдохновляют меня и направляют в работе. Кто-то напоминает о значимости естественно-научного познания и сомнения, кто-то о сострадании, кто-то о ценности личного опыта специалиста в контакте с клиентом. Кто же они – люди, которые подтолкнули 15илетнюю девочку к исследованию души?
Когда у меня спрашивают: “Почему ты стала психологом?” – я, обычно, отвечаю: “Потому что не стала психиатром”. Это, конечно, шутка, но в каждой шутке – доля шутки. На мой профессиональный выбор оказали влияние пять человек и по иронии судьбы трое из них психиатры. Четвертый – моя мама, по совместительству врач-невропатолог (в 1996 так называли “неврологов”) которая постоянно в своей работе решает “психофизиологическую проблему” – учит договариваться душу и тело. Пятый – моя одноклассница anna_egorova, которая рассказывала мне про захватывающие уроки человекознания, которые она посещала, пока не перевелась в наш физико-математический класс из класса гуманитарного. Сейчас она – медсестра в Америке и пишет интересные вещи про местный быт, про помощь людям, в том числе про её психологические аспекты. Почитайте – не пожалеете.
Таким образом, все пятеро – люди помогающих профессий. Все пятеро, – так или иначе, связаны с медициной. Трое из них проходили сколько-нибудь серьезную психологическую подготовку. И все эти трое, увы, – вымышленные персонажи. Думаю, я не единственная такая, кто пришел в психологию с кучей фантазий – да и кто приходит в профессию в 16-17 лет без них? Тем не менее, все три придуманных мозгоправа вызывают во мне теплые чувства, хотя они далеки от моего профессионального идеала.
И так, первый мозгоправ, вдохновивший меня, – доктор Хабер из повести “Резец небесный” Урсулы ле Гуин. Собственно, вся повесть – захватывающее повествование об отношении безумца со своим безумием, врачевателя душ и больной души, сознания и бессознательного, контроля и хаоса. А ещё о тонкой грани между нормой и патологией. Сюжет строится вокруг истории господина Орра, пациента, которого прислали к Хаберу на несколько сессий принудительной терапии. Дело в том, что Хабер – онейролог, один из лучших специалистов по сну и сновидениям, успешно сочетающий в своей практике знания по неврологии, психиатрии, аналитической психологии и различным трансовым техникам. Почему-то в процессе чтения он представлялся мне эдаким открытым, улыбающимся, терпеливым и понимающим… бородатым Кевином Спейси. Листая книгу, обдумывая этот пост, я вспомнила этот образ и даже нашла подходящую фотографию. Хотя сегодня я бы обозвала Хабер нарциссичным контрол-фриком и столь милым он мне уже не кажется. Но то – сегодня (как меняется отношение за 15 лет!)
Так вот, к прекрасному, всесторонне образованному Хаберу попадает пациент, который уже довольно длительное время злоупотребляет стимуляторами и почти не спит. Причина, описанная им крайне красочно и аргументированно, проста – сны господина Орра меняют реальность. Причем, в его голове каким-то таинственным образом сохраняются все варианты развития событий. И он помнит мир неизменным до самого своего первого сна, тансформировавшего мир. И дальше, каждое изменение, оставляет новый след в его изможденной памяти. А Орр далек от честолюбивых замыслов – ему совсем не хочется нести груз ответственности за мироустройство.
Начиная лечение столь замысловатого случая шизофрении, доктор Хабер понимает, что Орр не бредит. Систематически погружая пациента в гипнотический сон, Хабер пытается изменить мир к лучшему, все больше заражаясь безумием Орра. Не удивительно, что в финале врач займет место пациента, а Орр… что Орр? он успешно компенсируется. Его собственное бессознательное окажется лучшим лечащим врачом. Хотя образ бородатого Кевина Спейси, его внимательных диалогов, блеск его мысли глубоко поразил меня. Поэтому я точно знала: я стану психологом и буду изучать сны и их неврологические основы, как доктор Уильям Хабер. Ну а пока не поступила, я читала “Человека и его символы”, работу К.-Г. Юнга упомянутую в повести. Пыталась осилить Лао-цзы, которого ле Гуин активно цитировала в эпиграфах, но с Юнгом у меня отношения строились лучше.

Про доктора Хабера я написала – пришло время Рейчел.
Доктор Рейчел Корриган – персонаж ТВ-сериала “Полтергейст: Наследие“, который показывали на российском телевидении в 1997 году. Главное место в сюжете занимают члены тайного общества “Наследие”, которое создано в древние времена, чтобы защищать людей от разной нечисти. Обычно, члены общества действуют от имени благотворительного фонда “Луна”. В “Наследие” входят великие умы и просто талантливые люди: антропологи, психологи, историки, археологи. И в отделении Сан-Франциско появляется Рейчел. Причем с её появлением начинаются первые серии.
Фамилия у Рейчел по мужу ирландская. Увы, это, кажется, никак не обыгрывается, но вообще-то корриган – бретонские духи вод. В начале сериала Рейчел приезжает в Ирландию похоронить мужа и сына, где и знакомится с членами “Наследия” и постепенно вливается в их дружную команду.
Рейчел – психиатр и психоаналитик. В сериале мы видим несколько её терапевтических сессий. И к чести сценаристов они выглядят правдоподобно, что редко встретишь в сериале о потустороннем. Причем со всеми своими пациентам Рейчел заинтересована, открыта, заботлива. Она поддерживает своих пациентов, даже если это люпин или одержимый демонами подросток. Часто подобный подход и сердечность не идут ей на пользу, поэтому с момента начала работы в Сан-Франциско она живет в постоянном стрессе. При этом продолжает оставаться заботливой матерью для своей дочери Кэт и просто добрым человеком.
Сейчас я пересматриваю “Полтергейст”, чтобы вернуться к тем первым ощущениям от Рейчел. И для меня в ней по-прежнему очень много привлекательных сторон. Она мне кажется наиболее живым и сохранным персонажем всего фильма: бед на её долю выпало ничуть не меньше, чем её коллегам, но она сохраняет человеческое лицо. Да, она пережила эпизод алкоголизма, да, в её прошлом есть опыт злоупотребления психотропными препаратами, да, она часто впадает в моральные сомнения по поводу работы “Наследия” и, как следствие, в депрессию, но при всем при том она сохраняет удивительно легкий подход к жизни, выбирается из пучин очередной травмы и снова встает перед миром с открытым сердцем. Вот это стойкость!
Именно Рейчел мы почему-то видим за самыми разнообразными занятиями. То она играет на волынке, то на фортепиано, занимается йогой на продвинутом уровне и очень любит танцевать, путешествует с Кэт и, наконец, работает где-то, кроме фонда “Луна”: ведет прием, в том числе некоторые благотворительные встречи; проводит свои исследования, ездит по конференциям (последнее, кажется, все в “Полтергейсте” делают). Для меня она – удачное воплощение научного рационализма и крайне живой практики психологии, рассудочной критичности и какого-то безграничного доверия миру. За каждым случаем, что расследует “Наследие”, она видит и чисто научные гипотезы, и гипотезы с привлечением сверхестественных объяснений.
Оставаясь собой, она демонстрирует нечеловеческий масштаб человеколюбия. Рейчел готова симулировать сумасшествие и добровольно госпитализироваться в клинику, которая ей кажется нечистой на руку. Она способна победить демонов страха и соблазна, перед которыми спасовали экстрасенсы и ну очень образованные ученые фонда, победить все той же любовью и открытостью. Она, что для меня вовсе загадка, в состоянии остаться в организации, которая повинна в смерти её матери и, если вдуматься, не так уж много радости ей принесла. Потому что так правильно, потому что так мир становится лучше.
Рейчел Корриган – своего рода совесть подопечных Дерека. И, кажется, никто из них так ярко не чувствует добро, как она. Если есть в человеке хоть чуть-чуть света, она готова бороться за него с риском для собственной жизни.
А ещё – она мать. И есть что-то трогательное в том, что один из самых больших её страхов – не справиться с материнским долгом.
Такой вот интересный доктор. Я бы к ней на терапию пошла, да только она придуманная.

И так третий по счету, но никак не по значимости персонаж, который 15 лет назад сподвиг меня на выбор профессии психолога,- это доктор Сидней ?Грин? из сериала “Притворщик“.
Главный персонаж сериала, Джаред, – притворщик. Это значит, что он одарен способностью в кратчайшие сроки имитировать деятельность практически любой сложности: будь то парамедик или пилот истребителя. Существует специальная организация “Центр”, которая курирует исследование притворщиков и использует их в своих целях. Сидней работает в “Центре”. Джаредом он занимался, когда тот был ещё ребенком. И именно с Сиднеем Джаред поддерживает связь, сбежав из-под воздействия “Центра”. Я бы не сказала, что отношения Джареда и Сиднея сводятся к терапевтическим. Скорее, они напоминают отношения отца и сына. Сидней часто разъясняет что-то Джареду, дает рецепты как справляться со своими чувствами когнитивно-бихевиорального толка, но при этом сильно сопереживает ему, вовлекается и выделяет его среди остальных своих подопечных. В подростничестве меня как раз интересовали эти беседы Джареда и Сиднея, потому что в них я находила важные ответы для себя. Иногда очень хочется, чтобы пришла мудрая отеческая фигура, которая объяснит, что к чему в этих других людях. И такой фигурой для меня был Сидней из сериала “Притворщик”.
Сейчас мой взгляд изменился. И фокус внимания скорее падает в область профессиональной этики. Того как Сиднею удается держаться её, работая на столь неоднозначную организацию. Сколь профессионально он следует интересам Джареда. В детстве я этого совсем не замечала и видела исключительно мудрого человека, который, увы, скорее мешает главному герою в силу своих профессиональных обязанностей. Сегодня для меня эта история выглядит совсем по-другому. И мне кажется, что очень много мужества требовалось герою Патрика Бошо, чтобы сохранить свои отношения с Джаредом, работу с центром и профессиональное я.
Как и Рейчел, Сидней сочетает в своей практике живое, человеческое (не хочу писать гуманистическое) отношение с людьми, и научные исследования, экспериментирование, согласно всем канонам методологии науки. Что до сих пор вдохновляет меня и дает надежду, что у меня также может получиться сочетать науку и практику.

Такие вот три разных человека. Не похожие друг на друга специалисты. Это важные фигуры, которые определили мой выбор. Но ими не ограничивается список “любимых мозгоправов” и, тем более, список учителей. Особенно приятно осознавать, что он вообще не ограничен. Я продолжаю сталкиваться с вдохновляющими меня психологами, психотерапевтами, психиатрами на страницах книг, в фильмах и, что самое важное, – в реальной, повседневной жизни. Дело в том, что герои сериалов в те времена были со мной один-два раза в неделю на 50 минут. Герои книг замолкали, стоило книгу отложить и заняться повседневными делами. Но реальные люди, которые работают со мной и моими друзьями, никуда не деваются через час или два терапевтической сессии. Они продолжают работать с другими людьми. А внутри меня продолжается работа, которая в чем-то была запущена при встрече с ними, моими любимыми мозгоправами.

© 2009 – 2016, Татьяна Лапшина. Все права защищены. Распространение материалов возможно и приветствуется с указанием ссылки. Для модификации и коммерческого использования, свяжитесь с автором