Tag Archives: феноменология обыденной жизни

Про родителей и любовь

Вчера православные христиане отмечали праздник в честь святых Веры, Надежды, Любови и их мамы Софии. Поэтому думала про чувства, про любовь и про родителей.

Чем старше становлюсь, тем больше через морщины проступают самые яркие из проявляемых эмоций моих родителей. Иногда на случайном фото можно подглядеть, как эти морщины закладываются. Слева фирменные вертикальные две складки на лбу от мамы: то ли хмурится-тревожится, то ли скрывает отвращение, то ли подозревает что-то. Справа фирменное наморщивание лба моих папы и дяди, сопровождается раздвиганием ноздрей. Дед тоже так делал, когда раздражался или возмущался. Если через расширенные ноздри воздух ходит с шумом – дело швах и лучше ретироваться или прекратить споры. Видимо, это фирменное мужское от лапшиных. Поэтому морщины у меня на лбу и продольные, и поперечные. Наверное, если бы я была антропологом, как героиня сериала Bones, я бы обнаруживала свои сходства с родителями в строении черепа. Но я психолог – поэтому отмечаю мимику, позы, движения, образ мышления, мировоззрение, ценности. Думаю, отпечаток родителей на всем этом есть, не меньше, чем в костях. Дети удивительно быстро впитывают родительские модели поведения. Но каждый раз, глядя в зеркало, странно обнаруживать этот отпечаток, когда я совсем отдельный взрослый человек. Но почему именно эти выражения?
Думаю, одной из важных штук в эмоциях и жизни, которой научили меня мои родители – это тому, как любить. Через беспокойство; раздражение от страха, когда что-то угрожает любимому; через пристальный и чуть брезгливый досмотр, когда есть подозрения, что я болею; через стремление сделать лучше, чем я есть сама; через превозмочь себя во имя отношений; и через напоить-накормить, конечно. Когда я вдруг обнаруживаю себя любящей, мозг прежде всего подсовывает эти варианты действий и выражения любви и заботы. Поэтому, чем больше в моей жизни любви, тем больше беспокойства, страха, раздражения, брезгливости, требовательности и кулинарной активности. Пишу и начинаю сочувствовать моим любимым во всем, кроме диеты. Надеюсь, что глядя на это лицо и его складки, они, как и я, смогут обнаружить любовь и нежность, которые за всеми вторичными чувствами скрываются. И ищу, как любить по-другому. Это чертовски сложно – развивать альтернативные способы действий, скажу я вам, но проще, чем менять форму костей. Вот, например, на фотографии слева сведение и приподнимание бровей – вроде бы мое фирменное. Выражение концентрации и муки, иногда сомнения в чем-то или ком-то и сопряженной с этим муки. Тоже так себе выражение для любви, но я продолжаю учиться.
Пока смотрю на фото, какие есть, узнаю на них мимику папы с мамой, и люблю. Такие дела.

update: так увлеклась постом, что забыла, что пишу ее для анонса группы про любовь
https://www.b17.ru/trainings/belove/

Про взаимное удовлетворение и поглаживания

Из обсуждения поста про близость, а также из опыта парной терапии родилась мысль про частую ошибку в отношениях. Дружеских, партнерских и других. Когда говорят и много внимания уделяют совместному решению проблем, достаточно хорошо делятся своими желаниями, в виде пожеланий или высказывания неудовольства. Если оба настроены на поддержание отношений, проблемы потихоньку решаются. Потребности удовлетворяются все лучше. Отношения развиваются. Но вот парадокс – если спросить, про что люди жили в отношениях последний месяц, что происходило между ними, память подскажет сугубо проблемные моменты, неудовлетворенные желания и болезненное стремление к цели. Почему? Потому что внимание фокусировалось именно на решении проблем, а не на их разрешении. Очень важно уделять внимание тому, что получилось хорошо, что принесло удовлетворение и радость, переживать совместно достигнутые цели и прочие свершения. Почему?
Во-первых, хорошее научение строится не только на ошибках, их осмыслении и исправлении, но и на закреплении успешных способов решения задач. Их тоже важно анализировать и понимать, как и почему они дали хороший результат.
Во-вторых, мы рисуем картину отношений теми красками, которые заметили, про те переживания, которым уделяли большее время. Если радость и удовлетворение не замечать, то самые поддерживающие и развивающие отношения будут выглядеть мрачно.
В-третьих, обсуждение того, как хорошо все было решено и какой вклад, сделал в это каждый из партнеров, приятное занятие. В нем находится место таким чувствам как удовольствие, удовлетворение, благодарность. Их выражение друг другу сродни интеллектуальному и эмоциональному поглаживанию, которые приятно дополнят хорошо выстроенный тактильный контакт.

*На всякий случай сразу отмечу, что я не имею в виду позитивное мышление в вульгарной его трактовке “искать хорошее в плохом”. Я говорю про время на усвоение позитивного опыта, которое тоже хорошо бы выделять. А ведь этому почти нигде не учат. В школе есть “работа над ошибками”, а “работа над успехами” даже звучит странно.

Про удивление и возмущение

Про ветку развития эмоций “удивление или страх” многие знают и понимают. Например, у Пола Экмана в “Психологии эмоций” целая глава так называется. На встречу с чем-то совсем новым можно реагировать удивлением и исследованием или страхом и бегством. У Бадридзе это очень красиво сформулировано про волков. Что значит новый объект для животного? Это значит, что он отличается от всего, с чем я раньше взаимодействовал. Для человека тоже. Но у человека модель объектов и пространства вокруг расширяется до обширной картины мира. И тогда новым может оказаться не столько объект сам по себе, сколько объект, не вписывающийся в контекст, способы действия или целиком картину мира. На прошлой неделе, читая различные обсуждения о курении в общественных местах и особенно рассуждения Алекса, как раз заметила забавную штуку. Если кто-то что-то делает, что по моим представлениям в мир не вписывается, например, курит, игнорируя реакции окружающих, я возмущаюсь. В принципе, это полезная реакция. Из нее хорошо объяснять человеку, как он не прав, и как своими действиями портит жизнь окружающим и нарушает вселенскую гармонию. Иногда это меняет поведение людей в лучшую для окружающих сторону, иногда можно в глаз получить, но тут уж как пойдет. Интересным мне показалось вот что: реакция эта возникает потому, что у меня есть ожидания от жизни, вселенной и всем остальном, и человек в них не вписывается. Хотя, в общем-то, не должен. Как и жизнь, и вселенная. Альтернативной реакцией может быть удивление. И оно тоже полезно. Например, чтобы заметить: “Ой, так бывает, может подкорректировать свою картину мира?”. Возмущения тогда будет меньше. Поводов договариваться тоже. А когда они возникнут, то придется договариваться не из возмущения, а из отвращения, когда мне неприятен дым, который попал лично на меня. Но как же сложно бывает попросить не курить, потому что мне неприятно, а не из соображений вселенской гармонии!

Ничего не хочется… Нет сил… Ничего не помогает… Заставьте меня!

“Работай негр, солнце еще высоко!” – говорю я себе и с тяжелым вздохом сажусь проверять студенческие работы. В отечественной психологии то, что я делаю, называют проявлением воли или волевым усилием. Психолог Лев Семенович Выготский утверждал, что мы учимся что-то делать, направлять свои усилия на достижение цели, усвоив то, как нами управляли взрослые. Окружавшие меня взрослые говорили, что нужно много работать, стараться и выматываться, чтобы все получилось.
Вообще-то, мне очень повезло. Мои взрослые мало меня ругали за провалы в работе и учебе. Поэтому когда мне нужно, я говорю себе: “Работай, негр, солнце еще высоко!” и это срабатывает, хотя и заставляет прикладывать кучу лишних усилий, потому что выматываться – это нормально.
Как-то ко мне обратилась клиентка. Она жаловалась на то, что дело, которое ей так нравилось раньше, больше совсем не радует. И что она совсем не может им заниматься. И сотни других дел выглядят более привлекательными. Старое же греет сердце и амбиции, бросать его не хочется.
– Как я могла бы вам помочь?
– Только не смейтесь. Я представляю это так: вы встанете у меня за спиной с нагайкой и будете подстегивать меня…
– В смысле “бить”, “стегать”?!

Этот диалог звучит дико. Или как шутка, в лучшем случае. Но лишь благодаря своей прямоте. Большинство людей сглаживают углы и приглашают постегать более тонко. Они говорят: “Я не должен давать себе спуска! мне нужно себя заставить! помогите мне в этом!” Самопинки не работают и в поисках того, кто бы пинал, люди приходят к психологу. Но пинки уже не работают. Почему?
Вспомним лабораторных крыс. Если за поворотом налево крысу ожидает удар током, она перестает ходить налево. Если за поворотом направо крысу ждет еда, она ходит направо снова и снова, пока еда не перестанет там появляться. Этому факту никто не удивляется. Не знаю, как воспринимает мир крыса, но подозреваю, что как только опыт удара током или насыщения едой прописывается в мозге, она перестает хотеть ходить налево и начинает хотеть ходить направо. Но, если крыса попросту находится в комнате, где ее бьют током, и ни на что не может повлиять, она покорно ложится на пол и ничего не делает.
Человек очень похож на крысу. Он предпочитает избегать ситуаций с неприятными переживаниями и стремится повторять ситуации с приятными. И рано или поздно полностью теряет стремление что либо делать, когда ничто не сделает лучше. Но вместо реального удара тока нам бывает достаточно пары слов, мыслей или эмоций. Так почему же мы ждем, что будем хотеть заниматься делом, при столкновении с которым постоянно жалим себя виной, стыдом и отчаянием? Или что мы будем решать новые и новые задачи, от завершения которых едва ли получаем краткое удовольствие, тут же забывая его и переходя к новым целям? Человек предсказуем, как крыса. Если учеба и работа причиняют боль, он избегает учебы и работы. Если посиделки с друзьями и компьютерные игры причиняют удовольствие, он продолжает общаться и играть. Если у него нет выбора, работать или не работать, он перестает стремиться вообще куда бы то ни было.
Единственная форма поведения, которую поддерживает наказание, – избегание наказания. В этом мы не отличаемся от крыс. Зато мы отличаемся в способности к обобщению. Это означает, что человек, крепко наказанный за ошибку, сначала начинает избегать ошибок, потом ситуаций проверки, а потом ситуаций угрозы проверки. Пока наконец не решит избегать реальности вовсе, потому что лучше думать о том, что я могу нарисовать великую картину, чем нарисовать обыкновенную, про которую кто-то скажет: “Что за фигня?!” А такой точно найдется. И в нашей культуре с большей вероятностью, чем, например, в Америке. И все это избегание отнимает силы, которые могли бы пойти на занятие делом, результат которого будет проверен и оценен.


Картинку утащила у Ани Леонтьевой

Надеюсь, я описала достаточно безвыходную картину: по мере обучения и социализации мотивация любой общественно полезной деятельности у большинства восточных европейцев должна зачахнуть окончательно задолго до достижения возможного пика продуктивности. Что делать?
1. Начать себя хвалить. А для этого замечать реальные результаты действий и не преуменьшать их. Если самому замечать не удается, найти тех, кто будет поначалу это делать за вас. Психолог, друзья, любая группа поддержки в чем-то. Не обязательно себя хвалить как-то особенно сильно. Важно просто заметить, что что-то получается. Даже если оно у вас получается каждый день на протяжении последних 10 лет. И получается у вех на свете, даже у вашей собаки.
2. Праздновать успех, если он случился. Или хотя бы давать себе время пережить завершение дела, не начиная новое: “Я это сделал(а)”. Важно уделять внимание тому, что именно и как было сделано, чтобы результат получился. И благодарить себя за успех.
3. Перестать себя ругать. Другие с этим и без вас справляются. Как только заметили, что снова себя ругает, вспомните, что эта стратегия не эффективна, и похвалите себя за то, что вовремя спохватились 😉
4. Выработать в себе ответ “Сфигали?!” на любые непрошеные обратные связи. Да, на позитивные тоже.
5. И после этого учиться спокойно оценивать свои дела по внутренним переживаниям: “получилось/не получилось”, “нравится/не нравится”, продолжая соблюдать пункты 1-3. А также переваривать запрошенные обратные связи через призму или в контексте этих переживаний. Для этого потребуется интерес к себе реальному, такому какой я есть. Много интереса.
Как видите, все просто. Но на самом деле – это очень сложная ежедневная работа. Потому что ругать себя научили почти каждого, а относиться к себе с уважением и благодарностью за достигнутое – единицы.

Про нетолерантность

Студенты ушли на каникулы, у меня появилось чуть больше сил и свободного времени. Поэтому две недели наблюдаю за тем, как на поле сетевого общения разворачиваются пограничные ситуации. Увы, участвую. В левом углу ринга психологи с высшим образованием, в правом – лица с курсами повышения квалификации и пр. психоаналитическим институтами. Сражаются статистикой и обесцениванием чужого опыта за право на профессиональную идентичность и за рынок, куда ж без него. В левом углу ринга мужчины, в правом – женщины. Сражаются статистикой и обесцениванием чужого опыта за звание наибольшей жертвы гендерного давления и гендерную идентичность. В левом углу курильщики в правом потенциальные пассивные курильщики… в левом углу – прививочники, в правом – антипрививочники… Кючевые аргументы “и не говори мне (о своей уязвленности)!” и “вы не достаточно рациональны (ой все!)”. В очередной раз потянулась за pubmed и researchgate, а потом решила остановиться. Энергии море, статистики с противоречивыми данными – океан. Боль-страх-злость-агрессия-боль-страх… Чтобы бить на отмашь важно сильно испугаться и разозлиться, чтобы не видеть боли другого. Хороший механизм, когда сражаюсь не на жизнь, а на смерть. Удручающе не подходящий в общественной дискуссии о правилах поведения. Надоело! Вижу выход в замечании собственной уязвимости и чужой боли. И наоборот. И одновременно. Это непросто, но придется. Зато медитировать буду больше, чем в интернете торчать.

Про любовь и нуждаемость

Подглядела у [info]naritsyna простую мысль: “Человек часто путает понятия “быть нужным” и “быть любимым”, и отчаянно пытается стать нужным, стремясь оказаться любимым. А это вещи разные”.
Вещи разные. Но! Мне кажется, оказаться любимым здорово, но тревожно. Страшно же потерять расположение того, кто любит. А если я тому, кто любит нужна, он от меня никуда не денется. Иллюзия, конечно, но успокоительная. Принимать любовь, не ограничивая другого и не подчиняя – отдельный навык.

Да и нет весят одинаково

Давно хотела написать текст о забавной цепочке.
Шаг 1. Я чувствую себя неловко, отказывая. Или я чувствую себя неловко, соглашаясь на помощь. Или я чувствую себя неловко, высказывая другому свое недовольство (например, его запахом). Иногда это не неловко, а как-то сильно утружденно, хотя с чего бы: “нет”, короче “привет”.
Шаг 2. Я либо не делаю всего этого и остаюсь со своим посланием, застрявшим на полдороги. Или делаю, но остаюсь в неловкости и раздражении за пережитую неловкость.
Шаг 3. Я либо пишу в сети пост про то, о чем можно просить, или что можно предлагать, или как надо пахнуть. Либо рассказываю возмущенно друзьям, неужели не понятно, о чем можно просить, или что можно предлагать, или как надо пахнуть?! В качестве бонуса, получаю сочувствие и поддержку, иногда согласие (мол да, так приличные люди себя не ведут), иногда возражения (позвольте, но я так поступаю регулярно и другим вроде бы ок).
Схема стоит на дву ногах. Левая предполагает, что существуют высказывания, которые могут другим причинить вред, поэтому есть фразы, которые нельзя произносить, и есть единственно допустимые фразы (если партия скажет – надо, комсомолец ответит – есть!). Правая предполагает, что я знаю, какие высказывания другому могут причинить вред – сам ли догадался, другие ли подсказали. Дальше в зависимости от личностной организации в перечисленных ситуациях возникает вина или стыд. Например, моя подруга просит меня подержать использованный памперс своего ребенка. Мне бы сказать нет. Но как она это переживет?! Значит либо я соглашусь и переживу отвращение, либо не соглашусь и переживу вину. Зачем же она поставила меня в такую ситуацию! Приличные люди так не делают!
Еще хуже, когда на этих же двух ногах отрастают вынужденные невнятные согласия с последующим саботажем или же такие ответы, в которых вообще не разберешь, что человек сказатьо хотел – вероятно, конечно, да, правда тут такое дело…
Бывает ли по-другому? Бывает. Если вдруг предположить, что окружающие меня люди в состоянии пережить отказ или иную обратную связь, а также сделать то, что предлагают. И только им самим известно, что их может задеть, на что они готовы подписаться, а на что – нет. В общем, что другие – взрослые дееспособные люди. Тогда не надо думать за них наперед, тем более, что эффективность этого процесса минимальна. Мне пока такое слабо удается. Видимо, поэтому лучше меня о взаимоуважении написала Анна Черных.

Continue reading

Про групповой контекст на публичных группах

Как-то раз @Алексадр Вечерин позвал меня провести для его студентов группу и демонстрационную работу гештальт-терапевта. Чтобы будущим поколениям было на чем анализировать основные принципы и интервенции гештальтистов. Уже месяц прошел, а я мысленно возвращаюсь к той группе. И не только из предвкушения стыда – записи пока что не видела 😉 А из интереса.
Думаю, про то, как публичность влияет на групповое поле. Какие темы в такой ситуации оказываются поддержанными или не поддержанными. На группе, о которой я вспоминаю, в итоге возникла тема самопредъявления и восприятия другими. Вполне себе обыкновенная на группах вообще, но, обычно, возникающая не в первый день работы. А вот темы личного пути, желаний и устремлений легко отошли в фон. Когда вела открытое занятие по “Основам гештальт-терапии” – была ровно та же история. И у участников было очень много стыда. Интересно, возможно ли вообще забыть про цепкий взгляд видео-камеры или стороннего наблюдателя и просто продолжать быть собой? Или как раз тема аутентичности и взглядов окружающих – первые робкие шаги к этой цели? Тем более, что в современном мире глобализации и соцсетей взглядов этих все больше и все меньше возможности их контролировать.

Родительский заказ

Мои коллеги, работающие с детьми, часто рассказывают, как нелегко бывает с родителями. Они приходят и просят исправить их ребенка. Запросы такие частенько возникают от того, что ребенок в каком-то своем проявлении непереносим для родителей и других взрослых. Если говорить корректнее: взрослые при ребенке (или даже из-за него) сталкиваются с чувствами, с которыми не умеют толком обходиться, и определяют их как непереносимые. И тогда есть призрачная надежда работать с родителем.
Но бывают ситуации другого рода. С моими взрослыми клиентами частенько приходят их невидимые родители и, как суфлеры в театре, нашептывают заказ: “сделай более уверенным”, “сделай более успешным”, “сделай менее чувствительным”, “сделай более целомудренным”, “сделай менее непредсказуемым”, “сделай более удобным”. Усвоенная родительская непереносимость напрочь заглушает собственные желания. Они тонут под всеми этими “более” или “менее”. Хотя хочется в такой ситуации часто очень простых вещей: принятие от эмоционально устойчивого (но не тупого!) другого, которое потом превратится в надежное умение “быть собой” и “быть с собой”.

В оформлении использовано фото Анны Радченко из серии “Оборотная сторона материнской любви

Про порочный круг сверхконтроля

Сегодня (то есть уже вчера), я зашла в трамвай и через какое-то время почувствовала, что что-то не так. Осмотревшись, я сообразила, что не считая водителя, четверть людей в трамвае были сотрудниками мосгортранса. Контроллеры в синей форме сидели рядком один за другим. А на первом сиденьи в сером камуфляже ехал представитель службы профилактики правонарушений. Помимо формы и других опознавательных знаков на нем висело устройство с говорящим названием “dozor”. На беджах контроллеров появилось предупреждение о видео-наблюдении. Я тихонько улыбнулась мысли о том, что у мосгортранса все под контролем.
Середина дня. За окном просыпается по весне природа. На душе такое хорошее настроение , что все эти люди в форме мне кажутся милыми и дружелюбными. Но чем ближе было к метро, тем страннее было. Потому что в вагон заходили разные люди, мест не прибавлялось, а фронт сотрудников мосгортранса так и сидел змейкой друг за другом. Вновь вошедшим присесть было некуда, кое-то даже выходил, видимо, решив подождать менее заполненного трамвая.
Хорошая метафора контролирующей системы, что в организации, что в голове. Когда ресурса много (есть, где сесть) , не заметно, сколько сил отжирает контроль. Но на каком-то этапе наема проверяющих для проверки проверяющих проверки проверяющих работника становится очевидным, что на обслуживание процесса проверки уходит больше , чем на дело, ради которого все затевалось. Что трамвай везет людей, которым платит за то, чтобы проверить, что ему будут платить люди, которые решили не входить в трамвай, потому что места заняты контролерами.
Думаю, что у мосгортранса на самом деле все хорошо. Есть специально нанятые люди, которые посчитают , сколько контролеров выгодно, а сколько нет. А у меня? Сколько сил уходит на то, чтобы не сказать лишнего или сказать все правильно? Отследить малейшую реакцию других людей на то, что я говорю и делаю, а еще лучше учесть заранее? Проверить и перепроверить билеты и рейс перед вылетом? Пронаблюдать, насколько качественно студенты пишут свои работы? Ответить на все вопросы и самой проверить потом, правильно ли ответила? Продумать все наперед? Сколько я вкладываю усилий в то, чтобы вдруг не столкнуться с непредвиденной ситуацией, особенно если у меня нет сил, потраченных на то, чтобы с этой ситуацией не столкнуться?
На этой светлой мысли я вышла из трамвая. И тут-то я обнаружила, что пока наблюдала за пробуждающейся природой, а потом размышляла о контроле, как раз заплатить за проезд я забыла. А контролеры ко мне так и не подошли, ни один.