Category Archives: Психология

Истины не существует. Есть только подходы к истине.
Витакер К.

В данном разделе я собрала всё, что так или иначе связано с психологией, особенно, с возможностью применения психологических знаний на практике.

Прикладная психология Быть-и-Я

Чем ближе начало первой ступени, которую я веду с Володей Анашиным, тем больше я вспоминаю и думаю о собственном опыте обучения гештальт-терапии. О том, что было ценным для меня, и что мне хотелось бы из этого сделать возможным для наших студентов.
Когда я пришла в 2008 году учиться, у меня за плечами было 8 лет обучения в МГУ психофизиологии, шесть лет преподавания, клиентский опыт в юнгианском анализе, КБТ и нарративной практике, довольно широкий теоретический бекграунд и умение неплохо использовать умные слова вроде “психика”, “осознанность”, “внимательность”, “бытие”, “личность”, “поток”, “деятельность”, “стресс”, “психическая травма” и пр. Я одновременно работала контент-менеджером, переводчиком, репетитором по английскому языку, преподавателем и, кажется, то ли методистом то ли помощником декана. А еще я была ролевиком, готом, эзотеричкой и, наверное, довольно странным человеком. Хорошая новость для всех странных людей – за 10 лет в гештальт-практике я не перестала быть ни чем из этого, и, в общем, даже чуть больше стала собой, чем бы ни занималась. Из того, что изменилось – я научилась заниматься гештальт-терапией, гештальт-консультированием и чуть-чуть гештальт-коучингом.
Самое удивительное и ценное, с чем я столкнулась на первой ступени у Кости Баженова и Наташи Лазаревой, а потом у Наташи Лазаревой и Марины Богатыревой был искренний интерес к каждому из участников группы. Не тот, который “как бы так тебя лучше вылечить” и “что ты можешь сделать для науки?”, а который “интересно, как ты живешь”. А еще – естественное присутствие и включенность в жизнь нашей группы. Я из того поколения, которое довольно быстро отучилось от такой степени заинтересованности и присутствия, благодаря сначала книгам, потом социальным сетям и всяческим медиа. Так вот, оказалось что интерес и присутствие удивительным образом меняют жизнь. Долгое время я чувствовала себя на группе странно: будто бы между мной и миром внезапно сдернули всегда присутствовавшую полупрозрачную завесу. Потребовалось много практики и опыта собственной личной терапии, чтобы научиться самой управляться с этой завесой: замечать ее; отодвигать, когда нужно, и возвращать на место, если есть такая необходимость.
А вместе с отодвиганием завесы, слова, выученные в университете, стали обрастать плотью и кровью. Удивительно, насколько опыт меняет понимание изнутри. И то, что было когда-то таким любимым постулатом для веры: тело и психика – разные способы смотреть на одно и то, же явление – стало воплощаться в жизни. Постепенно я стала участвовать в общении не только головой, порождающей идеи, но и всем телом, с его ощущениями, потребностями и восприятиями. Думаю, я и раньше участвовала в общении целиком, только тщательно старалась это игнорировать, отчего возникали всяческие нелепые ситуации. До сих пор продолжаю интегрироваться.
В общем, за опытом непредвзятого и искреннего интереса к себе и к другим людям; включенного проживания своей жизни; присутствия и жизнетворчества приглашаю вас учиться вместе гештальт-терапии начиная с 3-4 марта. Особенно приглашаю тех, кто любит психологическую науку, но хочет включить ее в свою жизнь и выстроить на основе психологических знаний осознанную жизненную философию.

Чтобы получить подробную информацию и записаться на собеседование, можно связаться с Володей anashin_vladimir@list.ru +7 926 56 118 95 или Татьяной +79167185406 tatyana@psyvert.ru .

Чем так хороши психологические группы

В этом году много участвую в групповых проектах: в качестве ведущего, соведущего, участника и ученика. В общем, вынуждена признать, что очарована форматом работы и его эффективностью.
Чем и когда хороши психологические группы?
1. Люди давно стали объединяться в группы. Почему? Потому что в группе возможно то, что невозможно в одиночку. Например, исполнить симфоническое произведение или играть в «Мафию». Если перенести это в реальность психологической помощи, то в группе лучше, чем в индивидуальном формате, обнаруживаются и разрешаются сложности в отношениях человек-человек и человек-группа людей. Это могут быть сложности в самовыражении и самопредъявлении; в общении с большим количеством людей или один на один; в определении и реализации своих желаний, когда рядом есть кто-то другой; в продвижении по службе и пр. В группе проще понять, какие роли я играю чаще; какое место мне хотелось бы занимать в обществе, а уж попробовать его занять и сыграть новую социальную роль можно только в группе.
2. Также в групповом формате лучше разрешаются запросы, на первый взгляд с социумом не связанные. Это вопросы уважения и самоуважения, принятия и самопринятия, признания и достоинства; сложности в самооценке, связанные с реакцией на обратные связи других людей. И др.
3. Социальные эмоции такие, как стыд и вина, лучше разворачиваются в группе. Поэтому понять, как они развиваются, и найти наиболее подходящие способы обхождения с ними, проще в группе.
4. Часто бывает так, что какой-то из перечисленных выше запросов казалось бы разрешается в индивидуальном формате, но не переносится в групповое пространство семьи, работы, института. Тогда психологическая группа может стать переходным шлюзом для нового навыка или опыта.
5. Человек – социальное животное. Есть теория, что групповое общение сделало из обезьяны человека. Не знаю, как на счет обезьян, но социальная изоляция в большинстве случаев оказывает на мозг и психику человека негативное действие. Если вам одиноко, у вас нет друзей и близких людей, группа может частично компенсировать этот дефицит, а также поддержать в поиске новых контактов и установлении связей.
6. Психологическая группа – уникальный опыт, когда люди собираются, чтобы сделать что-то вместе и не ради идеала и абстрактной цели, а чтобы было хорошо, ясно и интересно друг другу. С опорой на этот опыт становится в целом проще жить и общаться с людьми.
7. И, наконец, часто это дешевле и эффективнее. Так как на вашу проблему работает сразу один или два психолога плюс каждый из участников. При этом час группы стоит дешевле, чем час индивидуально со специалистом.
После этого описания можно решить, что психологические группы – идеальный формат и индивидуальные консультации и психотерапия вообще не нужны. Но это не так. Есть ситуации, в которых группы не будут настолько полезны, вообще или какие-то конкретные: Continue reading

Про ревность


On the Beach — Two Are Company, Three Are None, a wood engraving drawn by Winslow Homer and published in Harper’s Weekly, August 17, 1872

Думается мне, что ревность – признак дефицита или профицита в эмоционально значимых парных отношениях. Про дефицит многие понимают и часто говорят. Логика такая. Если мне чего-то не хватает от партнера, а я знаю или предполагаю, что он это отдает кому-то третьему, я начинаю третьему завидовать (почему с ним/ней, а не со мной?), на партнера злиться или обижаться (а мне?), себя обвинять (что со мной не так?). В общем, смешивать собственный уникальный коктейль ревности. Градус коктейля повышается, если в моей картине мира я могу это что-то получить только от своего партнера, что делает меня зависимой, а отношения не просто значимыми, а сверхначимыми.
Но иногда нам бывает нужно не только что-то получить в отношениях, но еще что-то выделить. Вообще, многие потребности о двух концах. Потребность в любви, например. Мне важно и получать любовь, но и любить кого-то. Так вот, если вся моя любовь, ласка и сексуальность не помещаются в одни отношения, а позволить себе реализовывать их вне отношений я не могу, мне приходится эту свою часть сильно сдерживать, а иногда и вовсе не замечать. В таких условиях легко начать представлять, как партнер несдержанно выделяет направо и налево. В основном, налево, конечно.
Все эти явления сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Как сигнал о том, что происходит со мной в отношениях, ревность скорее полезна. А вот действия, в которые я из ревности пускаюсь, могут быть хороши или плохи для меня или партнера.
Про это все мы с Володей Анашиным проведем небольшую мастерскую, коротенько так, часов на пять. 11 ноября. С 11 до 16. В Москве, в Лялином переулке.
Право налево: ресурсы и ограничения ревности Continue reading

Ничего не хочется… Нет сил… Ничего не помогает… Заставьте меня!

“Работай негр, солнце еще высоко!” – говорю я себе и с тяжелым вздохом сажусь проверять студенческие работы. В отечественной психологии то, что я делаю, называют проявлением воли или волевым усилием. Психолог Лев Семенович Выготский утверждал, что мы учимся что-то делать, направлять свои усилия на достижение цели, усвоив то, как нами управляли взрослые. Окружавшие меня взрослые говорили, что нужно много работать, стараться и выматываться, чтобы все получилось.
Вообще-то, мне очень повезло. Мои взрослые мало меня ругали за провалы в работе и учебе. Поэтому когда мне нужно, я говорю себе: “Работай, негр, солнце еще высоко!” и это срабатывает, хотя и заставляет прикладывать кучу лишних усилий, потому что выматываться – это нормально.
Как-то ко мне обратилась клиентка. Она жаловалась на то, что дело, которое ей так нравилось раньше, больше совсем не радует. И что она совсем не может им заниматься. И сотни других дел выглядят более привлекательными. Старое же греет сердце и амбиции, бросать его не хочется.
– Как я могла бы вам помочь?
– Только не смейтесь. Я представляю это так: вы встанете у меня за спиной с нагайкой и будете подстегивать меня…
– В смысле “бить”, “стегать”?!

Этот диалог звучит дико. Или как шутка, в лучшем случае. Но лишь благодаря своей прямоте. Большинство людей сглаживают углы и приглашают постегать более тонко. Они говорят: “Я не должен давать себе спуска! мне нужно себя заставить! помогите мне в этом!” Самопинки не работают и в поисках того, кто бы пинал, люди приходят к психологу. Но пинки уже не работают. Почему?
Вспомним лабораторных крыс. Если за поворотом налево крысу ожидает удар током, она перестает ходить налево. Если за поворотом направо крысу ждет еда, она ходит направо снова и снова, пока еда не перестанет там появляться. Этому факту никто не удивляется. Не знаю, как воспринимает мир крыса, но подозреваю, что как только опыт удара током или насыщения едой прописывается в мозге, она перестает хотеть ходить налево и начинает хотеть ходить направо. Но, если крыса попросту находится в комнате, где ее бьют током, и ни на что не может повлиять, она покорно ложится на пол и ничего не делает.
Человек очень похож на крысу. Он предпочитает избегать ситуаций с неприятными переживаниями и стремится повторять ситуации с приятными. И рано или поздно полностью теряет стремление что либо делать, когда ничто не сделает лучше. Но вместо реального удара тока нам бывает достаточно пары слов, мыслей или эмоций. Так почему же мы ждем, что будем хотеть заниматься делом, при столкновении с которым постоянно жалим себя виной, стыдом и отчаянием? Или что мы будем решать новые и новые задачи, от завершения которых едва ли получаем краткое удовольствие, тут же забывая его и переходя к новым целям? Человек предсказуем, как крыса. Если учеба и работа причиняют боль, он избегает учебы и работы. Если посиделки с друзьями и компьютерные игры причиняют удовольствие, он продолжает общаться и играть. Если у него нет выбора, работать или не работать, он перестает стремиться вообще куда бы то ни было.
Единственная форма поведения, которую поддерживает наказание, – избегание наказания. В этом мы не отличаемся от крыс. Зато мы отличаемся в способности к обобщению. Это означает, что человек, крепко наказанный за ошибку, сначала начинает избегать ошибок, потом ситуаций проверки, а потом ситуаций угрозы проверки. Пока наконец не решит избегать реальности вовсе, потому что лучше думать о том, что я могу нарисовать великую картину, чем нарисовать обыкновенную, про которую кто-то скажет: “Что за фигня?!” А такой точно найдется. И в нашей культуре с большей вероятностью, чем, например, в Америке. И все это избегание отнимает силы, которые могли бы пойти на занятие делом, результат которого будет проверен и оценен.


Картинку утащила у Ани Леонтьевой

Надеюсь, я описала достаточно безвыходную картину: по мере обучения и социализации мотивация любой общественно полезной деятельности у большинства восточных европейцев должна зачахнуть окончательно задолго до достижения возможного пика продуктивности. Что делать?
1. Начать себя хвалить. А для этого замечать реальные результаты действий и не преуменьшать их. Если самому замечать не удается, найти тех, кто будет поначалу это делать за вас. Психолог, друзья, любая группа поддержки в чем-то. Не обязательно себя хвалить как-то особенно сильно. Важно просто заметить, что что-то получается. Даже если оно у вас получается каждый день на протяжении последних 10 лет. И получается у вех на свете, даже у вашей собаки.
2. Праздновать успех, если он случился. Или хотя бы давать себе время пережить завершение дела, не начиная новое: “Я это сделал(а)”. Важно уделять внимание тому, что именно и как было сделано, чтобы результат получился. И благодарить себя за успех.
3. Перестать себя ругать. Другие с этим и без вас справляются. Как только заметили, что снова себя ругает, вспомните, что эта стратегия не эффективна, и похвалите себя за то, что вовремя спохватились 😉
4. Выработать в себе ответ “Сфигали?!” на любые непрошеные обратные связи. Да, на позитивные тоже.
5. И после этого учиться спокойно оценивать свои дела по внутренним переживаниям: “получилось/не получилось”, “нравится/не нравится”, продолжая соблюдать пункты 1-3. А также переваривать запрошенные обратные связи через призму или в контексте этих переживаний. Для этого потребуется интерес к себе реальному, такому какой я есть. Много интереса.
Как видите, все просто. Но на самом деле – это очень сложная ежедневная работа. Потому что ругать себя научили почти каждого, а относиться к себе с уважением и благодарностью за достигнутое – единицы.

И еще немного о ретрофлексии

“Настоящая жестокость – это жестокость, которую мы проявляем к себе, когда боимся быть собой”.

Номи Маркс, персонаж “Восьмого чувства”

Да и нет весят одинаково

Давно хотела написать текст о забавной цепочке.
Шаг 1. Я чувствую себя неловко, отказывая. Или я чувствую себя неловко, соглашаясь на помощь. Или я чувствую себя неловко, высказывая другому свое недовольство (например, его запахом). Иногда это не неловко, а как-то сильно утружденно, хотя с чего бы: “нет”, короче “привет”.
Шаг 2. Я либо не делаю всего этого и остаюсь со своим посланием, застрявшим на полдороги. Или делаю, но остаюсь в неловкости и раздражении за пережитую неловкость.
Шаг 3. Я либо пишу в сети пост про то, о чем можно просить, или что можно предлагать, или как надо пахнуть. Либо рассказываю возмущенно друзьям, неужели не понятно, о чем можно просить, или что можно предлагать, или как надо пахнуть?! В качестве бонуса, получаю сочувствие и поддержку, иногда согласие (мол да, так приличные люди себя не ведут), иногда возражения (позвольте, но я так поступаю регулярно и другим вроде бы ок).
Схема стоит на дву ногах. Левая предполагает, что существуют высказывания, которые могут другим причинить вред, поэтому есть фразы, которые нельзя произносить, и есть единственно допустимые фразы (если партия скажет – надо, комсомолец ответит – есть!). Правая предполагает, что я знаю, какие высказывания другому могут причинить вред – сам ли догадался, другие ли подсказали. Дальше в зависимости от личностной организации в перечисленных ситуациях возникает вина или стыд. Например, моя подруга просит меня подержать использованный памперс своего ребенка. Мне бы сказать нет. Но как она это переживет?! Значит либо я соглашусь и переживу отвращение, либо не соглашусь и переживу вину. Зачем же она поставила меня в такую ситуацию! Приличные люди так не делают!
Еще хуже, когда на этих же двух ногах отрастают вынужденные невнятные согласия с последующим саботажем или же такие ответы, в которых вообще не разберешь, что человек сказатьо хотел – вероятно, конечно, да, правда тут такое дело…
Бывает ли по-другому? Бывает. Если вдруг предположить, что окружающие меня люди в состоянии пережить отказ или иную обратную связь, а также сделать то, что предлагают. И только им самим известно, что их может задеть, на что они готовы подписаться, а на что – нет. В общем, что другие – взрослые дееспособные люди. Тогда не надо думать за них наперед, тем более, что эффективность этого процесса минимальна. Мне пока такое слабо удается. Видимо, поэтому лучше меня о взаимоуважении написала Анна Черных.

Continue reading

Нащупывая реальность

Никогда не знаю, где именно натолкнусь на реальное и созвучное моменту. За завтраком любимый внезапно цитирует Мураками:

“Открываю глаза. Соображаю, где я. И даже говорю вслух. “Где я?” – спрашиваю сам себя. Вопрос, лишенный всякого смысла. Задавай его, не задавай – ответ всегда известен заранее. Я – в своей собственной жизни. Вокруг – моя единственная реальность. Не то чтобы я желал их себе такими, но вот они – мои будни, мои заботы, мои обстоятельства”.

Хотя, если бы все было так просто, моей профессии бы не существовало. И не приходилось бы помогать клиентам нащупывать эту самую реальность собственной жизни. Прошлое, будущее, фантазии – быть с этим много проще, чем найти себя в актуальных обстоятельствах.

Родительский заказ

Мои коллеги, работающие с детьми, часто рассказывают, как нелегко бывает с родителями. Они приходят и просят исправить их ребенка. Запросы такие частенько возникают от того, что ребенок в каком-то своем проявлении непереносим для родителей и других взрослых. Если говорить корректнее: взрослые при ребенке (или даже из-за него) сталкиваются с чувствами, с которыми не умеют толком обходиться, и определяют их как непереносимые. И тогда есть призрачная надежда работать с родителем.
Но бывают ситуации другого рода. С моими взрослыми клиентами частенько приходят их невидимые родители и, как суфлеры в театре, нашептывают заказ: “сделай более уверенным”, “сделай более успешным”, “сделай менее чувствительным”, “сделай более целомудренным”, “сделай менее непредсказуемым”, “сделай более удобным”. Усвоенная родительская непереносимость напрочь заглушает собственные желания. Они тонут под всеми этими “более” или “менее”. Хотя хочется в такой ситуации часто очень простых вещей: принятие от эмоционально устойчивого (но не тупого!) другого, которое потом превратится в надежное умение “быть собой” и “быть с собой”.

В оформлении использовано фото Анны Радченко из серии “Оборотная сторона материнской любви

Про незакрытые гештальты


Мысли на полях “Перлзовских чтений”

1. В своих исследованиях Блюма Вульфовна Зейгарник показала, что незавершенные действия запоминаются лучше, чем действия завершенные. Фриц Перлз предположил, что неврозы возникают от незавершенных ситуаций (гештальтов). Поэтому клиент помнит эти ситуации и приносит их своему аналитику, с которыми эти ситуации можно завершать, создавая новый опыт здесь и сейчас.
Но! Не любое воспоминание – признак незавершенного гештальта из прошлого. Даже в исследовании Блюмы Вульфовны что-то завершенное испытуемые все-таки запоминали. Кроме того, есть еще контекстуальное научение. Поэтому в схожих ситуациях память подтягивает похожий опыт, вне зависимости от эмоциональной завершенности/не завершенности пережитого. Поэтому воспоминание – всегда часть гештальта актуального и живого.
Например, если девушка расстается с любимым и вспоминает прошлые расставания, это не всегда означает, что прежние отношения не завершены. Зато точно напоминает, что расставание можно пережить и частенько даже содержит подсказку, как именно.

2. Не все гештальты должны быть немедленно закрыты, иначе преждевременная эякуляция была бы эталоном сексуальной жизни. Умение поддерживать возбуждение необходимо в любом длительном процессе. Вопрос во времени поддержания, целях и смыслах.

“Точка возврата”

maxresdefault

Узнала о существовании документального фильма Ирины Скуминой и немедленно его посмотрела. “Точка возврата” – документальное кино о работе с психической травмой. Может быть интересно как людям, далеким от психотерапии, так и тем, кто собирается работать с травмой и проходит подготовку в этом направлении.
Сюжет прост. Три терапевта: Елена Лопухина (психодраматист), Елена Петрова (гештальт-терапевт) и Ольга Троицкая (телесно-ориентированный психотерапевт) – ведут группу по работе с психической травмой. Откуда взялась группа и как они умудрились добиться нужного уровня безопасности при камерах и вот этом всем – для меня большая загадка, которая заставляет фантазировать об инсценировке. А может все взаправду – тут уже не разберешь. Техники реальные. Истории правдоподобные. Пять месяцев спустя после группы участники рассказывают о том, как изменилась их жизнь, что подчеркивает глобальность влияния травмы на жизнь. И масштабы эффекта исцеления.
Увы, есть некоторые тонкости, связанные с жанром и ограниченностью времени. Например, телесная работа показана не полностью и в искаженном хронологическом порядке. Возможно, что-то другое так же прошло редактуру. И реальную продолжительность сессий разобрать невозможно. Что не умаляет культурной ценности проделанной Ириной и ее командой работы.

Ссылка, чтобы приобрести полное видео на русском с английскими субтитрами.