О чём я думаю в понедельник вечером? О комплексном ПТСР.
Как представлена психическая травма в житейской психологии. Жил был здоровый человек и тут с ним что-то случилось. И вот – психическая травма. Флешбеки, дезориентация, странные реакции на триггеры, напоминающие о травмирующей ситуации. А что если флешбеки и странные эмцоиональные реакции есть, а травматическое событие выявить не удается? И триггер, как следствие, описать тоже. С большой вероятностью это значит, что травматическое воздействие было не одно. Возможно, человек переживает кПТСР.
Помимо симптомов обычного ПТСР (флешбеки, диссоциация, физические симптомы), кПТСР часто проявляется в
– эмоциональной дизрегуляции,
– сложностях в отношениях (триггеры часто межличностные и сложно организованные),
– негативном самоотношении,
– повышенная чувствительно и реактивность к потенциальным угрозам.
Психотерапия и самопомощь в чем-то похожи и начинаются с набора ресурсов. В чем-то отличаются: многие навыки у людей с кПТСР не утрачены, а попросту не развились. Поэтому заботиться о себе и строить отношения с людьми приходится почти с нуля.
Что посмотреть-почитать?
Мне очень нравится, как рассказывает о кПТСР Андрей Мирошниченко. У него на канале целый плейлист на тему.
https://www.youtube.com/watch?v=H_Zh6_mYP0A&list=PLVzr0ygWlwmUaeEmP_VSD1bJdbqyF0Qix
Классный канал кПТСР: чемодан с текстами
https://t.me/cptsd_suitecase

Матюгальность

из старенького в ЖЖ, дополненное и исправленное

Матюгальность – готовность человека к произнесению матюгов (матоизвержению). То есть м., равная 70%, говорит о том, что если человек заговорит, то 70% его слов будут матерными.
Можно говорить о ситуативной и личностной м. Личностная м. является стабильным свойством личности. Существует два основных способа определения личностной м.. Первый заклчается в нахождении минимальной матюгальности субъекта. Второй – в вычислении средней между различными условиями матюгальности. В сходном с “личностной м.” значении может также употребляться понятие “матершинности”, как постоянной черты характера, проявляющейся в склонности произносить матерные слова.
Ситуативная, или реактивная, м. как состояние характеризуется субъективно переживаемыми эмоциями: напряжением, беспокойством, озабоченностью, нервозностью. Основным проявлением реактивной м. является резкое повышение актуальной м. относительно м. личностной. Это состояние возникает как эмоциональная реакция на стрессовую ситуацию и может быть разным по интенсивности и динамичным во времени.
Разделение ситуативной и личностной м. кажется нам необходимым условием любого исследования м.


В “Дарах несовершенства” Брене Браун – моя любимая специалистка по стыду – пишет о важности сочувствия от кого-то, кто “твердо стоял на ногах, вместе с этим был бы гибким и, что самое важное, принимал нас совсеми нашими слабостями”. Это важно, конечно. Но Брене Браун выбрала странную форму, чтобы об это рассказать. Она перечисляет 6 типов друзей, точнее дружеской поддержки, с которыми можно столкнуться в ситуации стыда:

1. Друг, который выслушает ваш рассказ и на своей шкуре ощутит, как вам было стыдно. Такие друзья обычно задыхаются от переполняющих их эмоций и кивают головой: “Ужас! Представляю, как тебе пришлось!” В воздухе повисает неловкая пауза. Поддержка нужна уже не вам, а вашему другу.
2. Друг, который сочувственно отвечает: “Мне тебя так жаль”, вместо того, чтобы поставить себя на ваше место. Хотите запустить смертельную машину стыда, бросьте что-то вроде “Ах, бедняжка!”. Или антипатия под маской сочувствия: “Да хранит бог твою душу”.
3. Друг, для которого вы – воплощение мыслимых и немыслимых достоинств. Такой не сможет помочь – он слишком разочарован, что вы не идеальны. Вы его подвели.
4. Друг, для которого слабости – нечто недопустимое. Он начнет вас дополнительно стыдить: “Как ты могла позволить этому случиться? О чем ты только думала?” Возможно, ему удастся переложить вину на кого-то ещё: “Так что это был за парень? Мы ему задницу надерем”.
5. Друг, который верит в лучшее и отказывается признавать, что вы можете по-идиотски себя вести или принимать ужасные решения: “Ты преувеличиваешь. Не может быть, чтобы все было так плохо. Ты потрясающая. Ты идеальна. Тебя все любят”.
6. Друг, который путает “доверительные отношения” с конкуренцией и старается тебя переплюнуть: “Это ещё что! вот послушай, что однажды случилось со мной…”

Почему мне этот список кажется странным?
Ну, во-первых, давайте сразу устыдимся. Потому что, порывшись в памяти, каждый найдет случай, когда был кем-то из 1-6.
Во-вторых, при всей важности сочувствия, многие из этих способов поддержки работают. Как минимум, с достаточно слабыми и мимолетными ситуациями стыда. Напрямую или как отвлечение. То, что именно Брене они не помогают, что ж. Всяко бывает.
А ещё, иногда само желание поддержать, не отвернуться, в ситуации со стыдом, да и с другими эмоциями, ценно уже само по себе.

И ещё пост про поддержку

Трагический оптимизм


В одном из моих любимых каналов Haiku Daily (ex. [info]haikudaily) в материале, посвященном недосказанности в искусстве, я встретила интересную мысль:

“Первый любопытный факт заключается в том, что с древнейших времен сочинение коротких стихов практиковалось в Японии даже больше как моральный долг, чем как простое литературное искусство. 

Старое этическое наставление звучало примерно так: “Ты очень зол – не говори ничего плохого, а сочини стихотворение. Умерла ваша лучшая возлюбленная? Не поддавайтесь бесполезной скорби, а постарайтесь успокоить свой разум, сочинив стихотворение. Вы переживаете из-за того, что скоро умрете, оставив так много незавершенных дел, – будьте смелее и напишите поэму о смерти! Какая бы несправедливость или несчастье ни тревожили вас, отбросьте обиду или печаль как можно скорее и напишите несколько строк трезвого и элегантного стиха для нравственного упражнения”.

Тут же вспоминается трагический оптимизм в понимании Виктора Франкла, как умение преодолевать страдание, а в случае невозможности его преодоления – способность позитивно его переосмыслить с помощью выявления внешних возможностей и внутренних ресурсов. Поэтические техники в психотерапии часто помогают именно в этом: трансформировать состояние, вернув доступ к внутренним ресурсам.
Однажды на семинаре по работе с ПТСР Света Яблонская поделилась замечательной практикой, основной которой послужило хокку Кабаяси Исса:

Наша жизнь – росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь – и все же…

Строки, посвященные гибели ребенка. Метафора росинки создает одновременно и амплификацию переживания, и дистанцию, а финальное “и всё же…” позволяет сделать шаг обратно к жизни. Описание ситуации, породившей “непереносимое” переживание, метафора и утешение. Красиво, и применимо с любому переживанию, каким бы тягостным оно не казалось. К самому тяжелому дню и трагическому событию. Главное, чтобы была готовность впустить в жизнь утешение.

Так легко вертится земля
и так тяжело человечество
И всё же…

Испанский стыд

Слушала лекцию одного блистательного социолога об испанском стыде. Это чувство смущения, неловкости и даже позора, которое возникает у нас, когда мы наблюдаем неприличное или нелепое поведение другого человека. Некоторые из моих коллег рассматривают его как невротическое. И связывают с чрезмерным расширением эго, размытием границ. Мол истинный стыд – это который за себя.
С точки зрения социологии испанский стыд можно рассматривать как раз как квинтессенцию стыда. Почему же? Обычно, когда мы испытываем стыд за себя, он связан с нашими действиями и поэтому сочетается с виной. Например, оделся каким-то неподобающим образом на вечеринку, и вот мне и виновато – испортил идею организоваторов, – и стыдно – чувствую себя неуместным в отличающемся от всех костюме. А испанский стыд не таков. До переживания испанского стыда мы бездействуем. Поэтому не за что быть виноватым. И тут стыд во всей его красе выходит на первый план. Я вижу, как кто-то, принадлежащий к значимой для сменя группе, с которой я себя идентифицирую – например, психолог – что-то такое делает: обещает результат, который не может гарантировать. И это вызывает переживание неловкости, противоречивое желание то ли осудить коллегу, то ли исключить себя из круга таких психологов. А это и есть феноменологическая квинтессенция стыда. То ли убиться идентичностью, то ли убить за неё.
Социологи идут дальше психологов в понимании вины и стыда. Мы говорим всё больше о регуляции поведения индивида, а социологи – о регуляции общества. Потому что именно в таких ситуациях прочувствуются и реализуются нормы сообществ. Переживаемый нами стыд – часть психического метаболизма групп, к которым мы принадлежим. А не просто манипулятивный крючок, как некогда описывал его Ф. Перлз.

Б


Так тяжело отпустить надежду на идеальное родительство. На такую маму, чтобы удовлетворял все потребности или хотя бы не творила всей той фигни, что уже со мною сотворили. И если даже в терапии удается отчаяться биться с собственной матерью, то можно хотя самой/му стать идеальной/ым для своих детей, партнёров, клиентов.
А потом выясняется , что если бы не эта фигня, то не понятно, кем бы мы были. Не было бы оставленности и изоляции- не родилось бы фантазии, чувства ритма и рифмы. Не было бы непостоянства и перепадов настроения – не отросло бы межличностного интеллекта. Если бы мама не говорила, ты страшненький/ая, не нужно было бы становиться настолько умными. Если бы, наоборот, не держат за дурочку/дурачка, не нужно становиться ласковыми и красивыми. Потому что зачем? Если бы не болезни и хрупкость, как бы мы научились любить, помня о смерти?
Как-то иначе без всех этих гиперкомпенсаций, было бы лучше? Не известно. Никто из нас не знает того, другого человека, который не претерпевал.
В этой точке становится легче. И даже можно почувствовать благодарность своим неидеальным родителям. “Спасибо. Наелась. Больше не надо”. Так много легче. Но желания общаться с родителями, если они продолжают творить фигню, не появляется. Такая она, благодарность.

Ловушка Я-Ты отношений


Есть такая штука в гештальт-терапии – понятие “Я-Ты отношений”, позаимствованное из философии Мартина Бубера. Если совсем огрублять, то отношения Я-Оно – это отношения нуждаемости и собственности. Оно всегда нужно для чего-то в моей жизни. А Ты нужен ни для чего. Предполагается, что Я-Ты отношения целительны чуть ли не сами по себе. Не говоря уже о том, что это путь к духовности и Богу. Через Я-Ты отношения по мнению Бубера мы как раз познаем Бога. Или она познает себя через нас. Тут всё сложно, как это всегда бывает с мистикой.

И вот ловушка. Если гештальт-терапевт стремится к Я-Ты отношениям с клиентом, то вряд ли он в них попадет. Что хорошо. Ведь психотерапия для рарзрешения запросов клиентов, а не для просветления терапевтов.

Зимний постконтакт


Календарная зима закончилась, и друзья в ленте уже зовут весну. Те, кто в наших широтах. Скоро астрономическая весна. И я оказываюсь в некотором безвремении. Мне кажется, это классной метафорой постконтакта. То есть той фазой жизни и деятельности, когда действие совершено и мы определяем, что вышло. Удалось ли достичь цели? И насколько? Удветворены ли наши потребности? И кто мы после после этого? Затем будет внутренняя тишина и новый зуд желания подтолкнет вперед в преконтакт: что со мною сейчас? К чему меня тянет? Чего захочется?
Люблю наш климат за эти долгие переходы, которые располагают к долгому пре- и пост-. Без достаточного пре- вечно бросаешься что-то делать, не разобравшись, чего хочется на самом деле. Без достаточного пост- – не можешь вовремя остановиться и насытиться. И то, и то ведёт к неудовлетворенности миром и незнанию себя.
Вот зима проходит. Какая я теперь? Все ли получилось, что хотелось? Что не получилось? И как все это характеризует меня, как человека? Как проявляет мои способности, ценности и смыслы?

“Особенности диагностики контакта в гештальт-терапии онлайн”

С удовольствием вспоминаю нашу с Ирой Варвариной мастерскую на зимней школе. Мне кажется на онлайн-терапию, если ей заниматься, можно иметь две крайние точки зрения:
– там всё то же самое,
– это что-то совсем другое, прямо другая планета (или не психотерапия?), –
или более умеренная посередине. Конечно, работа онлайн отличается и требует дополнительных компетенций.
Описывая сложности при переходе к работе онлайн, многие психологи говорят о внезапном дефиците информации и мало кто вспоминает об избытке и дополнительной информации. Частично про это мы и работали. Ведь то, как человек устанавливает устройство, как использует кадр, как движется – все это может даже более явно проверять особенности отношения его с другими людьми. Чтобы прочувствовать это на себе – мы предложили участником поиграть в клеинтов и терапевтов. И собрали на основе наших собственных кейсов и кейсов наших супервизантов очень крайние проявления клиентов. Вот ссылка на нашу раздатку. Играли прямо с телефонами, но сидя друг напротив друга. И то ли мы с инструкцией накосячили, то ли действительно даже очень опытным онлайнерам сложно удерживать феномонологический фокус на построении картинки. Проявляется это либо в полном игнорировании при концептуализации клиента особенностей его предъявления в кадре, либо в преждевременных интерпретациях стоящих за поведением чувств и мотивов. Ещё сложнее отслеживать собственные ответные тенденции в обращении с кадром.
Не поэтому ли мне иногда хочется все зарегулировать в контракте? Вот чтобы прямо так клиент сидел, как на картинках из салона эргономической мебели. Потому что мало устойчивости и навыка в том, как обрабатывать курьезы и крайние варианты присутствия. Хотя, конечно, для чистоты интерпретации, что-то можно считать отклонением от нормы только когда норма как-то обозначена, например, в правилах.
В общем, и повеселились, и материалов для исследований и размышлений дальнейших подсобрали, и диагностические опоры расширили.

На смерть надежды


Многие говорят про смерть или даже убийство надежды. Давайте и я скажу.
Посторонние люди могут убить живое существо, разрушить или отобрать имущество, но не могут ничего этого сделать с чужой надеждой. Надежда каждого из нас – результат работы души по поиску опор в мире. Опоры разрушаются, конкретные надежды не оправдываются, но способность их обнаруживать и на них опираться – никуда не девается. Работа человеческой души – не только создавать надежды, но и постоянно калибровать их, проверять на реалистичность и прочность. Отбрасывать не подходящие, погоревав над ними, и собирать откуда-то новые.
Другое дело, что когда надежда была очень дорогой и важной, от её потери бывает так больно, что можно отчаяться надеяться. Другое дело, когда я наблюдаю, как смело человек действует из собственных надежд, а затем попадает в тюрьму и погибает, можно испугаться надеяться. Тогда мы сами отказываемся от надежды, сажая её на голодный паёк завышенных требований к опорам. Да, наша надежда может сильно пострадать, возможно, даже умереть. Но не от чужих рук, а от наших собственных.
Давайте не будем впадать в генерализацию. Если так больно от потери надежды, то с какой именно надеждой вы прощаетесь? На что вы надеялись? На что опирались? Теперь, когда этого больше нет, дайте время своему горю и благодарности к потерянной надежде за то, что она делала возможным для вас.
Возможно ли это теперь иначе, без той надежды? Или может сейчас возможно сфокусироваться на чем-то ином? На задачах и надеждах попроще? На том, в чем я могу помочь себе и кому-то ещё без той, прежней надежды? И тогда какие иные / малые надежды помогут мне в этом пути?

Картинка такая странная, потому что прощаюсь сегодня с тетрадочкой для записей по клиентам. Кажется, я надеялась, что она, такая чудесная, будет служить мне вечно. Но нет.